Побег из ада - [4]

Наш истребительный полк дрался с фашистами без передышки целый месяц, совершая по пять-шесть вылетов в день, нанося противнику большой урон. А потом всех нас вызвали в Москву. Каждый летчик, в том числе и я, был награжден орденом Красного Знамени. А через несколько дней мы уже на новых машинах обороняли Москву, барражировали над Тулой, перехватывая вражеские самолеты, летавшие бомбить Москву. Много боевых вылетов уже было на моем счету. Все шло хорошо. И вдруг случилось несчастье.

В районе Тулы я с напарником Яшей Шнейером ввязался в бой с большой группой фашистских бомбардировщиков. Несколько раз мы заходили в атаку, поливая их пулеметным огнем. Нарушили их строй и одного сбили. Но и я был серьезно ранен в этом неравном бою, а мой самолет подбит. Попал в госпиталь. Обидно и тяжело было отлеживаться в тылу в то время, когда товарищи продолжали биться с врагом. Промучился там 13 дней и, видя, что лечение может затянуться надолго, решил бежать из госпиталя. В одном халате и тапочках явился в свою часть. Ну и попало же мне тогда от командира и комиссара за этот побег! Но машину в конце концов дали. Я опять в строю.

Теперь я был зачислен в эскадрилью опытного и прославленного летчика Владимира Ивановича Боброва. Когда я только еще мечтал об авиации, в 1936 году Владимир Иванович дрался с гитлеровцами в испанском небе, куда он поехал добровольцем. О его боевых подвигах, доблести и мужестве много писали газеты Республиканской Испании, в небе которой он сбил 13 фашистских самолетов! Вот кто теперь вел меня в бой!

Как родной отец относился ко мне Владимир Иванович Бобров. Терпеливо и настойчиво передавал свой ценный боевой опыт и знания, строго бичевал мои промахи и всегда вовремя помогал устранить и предотвратить ошибки. Часто он говорил:

— Не забывай: кто первый увидел врага и захватил инициативу боя, тот наполовину победил. Противника надо искать сразу же, как сел в кабину, всюду: впереди себя, за спиной, справа и слева, в облаках и за облаками. Ищи до тех пор, пока не выйдешь из кабины.

Многому научил меня этот бесстрашный воин, закаленный в боях командир эскадрильи. Жаль только, что недолго пришлось воевать под его командой.

23 сентября 1941 года мне было поручено срочно доставить важный пакет в штаб действующих наземных войск. Благополучно сделав посадку на шоссейную дорогу, я передал пакет по назначению. На обратном пути мне предстояло разведать дороги, идущие на Прилуки и Ромны. По ним двигались немецкие войска и техника. В стороне я увидел до десятка «мессершмиттов», поочередно заходивших на какую-то цель. Обидно стало, что они так безнаказанно хозяйничают на нашей земле. Решил внезапно атаковать их. Зашел со стороны солнца так, что они меня не видели и, не раздумывая, бросился в атаку. В прицеле у меня мелькнул один из «мессершмиттов». В тот же миг я нажал на гашетку пулемета. «Мессершмитт» кувыркнулся, а затем задымил, выбросил из себя сноп пламени и повалился вниз. Но пока я ловил в прицел следующий истребитель, остальные атаковали меня со всех сторон. Белые полосы трассирующих пуль и снарядов скрещивались надо мной, самолет дрожал от попаданий в плоскости и фюзеляж. Я был ранен в правую ногу. Кое-как удалось вырваться из огненного кольца. Постепенно снижаясь, постарался уйти от преследователя.

Выйдя из боя, перевязал ногу ремешком от планшета, чтобы хоть немного остановить кровотечение. Неподалеку увидел заброшенный аэродром. Решил сесть. Но когда выпустил шасси и пошел на посадку, увидел группу женщин, которые махали платками: «Не садись! Здесь немцы! Скорее улетай!». Я понял их сигнал. Снова набрал высоту и еле-еле дотянул до аэродрома. Произвел посадку и тут же потерял сознание от большой потери крови. Командир эскадрильи, Владимир Иванович Бобров, дал свою кровь, и мне влили ее прямо на плоскости самолета. Вскоре я пришел в сознание и был отправлен в госпиталь.

Так я расстался с любимым командиром. Опять началась скучная и однообразная жизнь в госпиталях Ростова, Волгограда, Саратова, споры с врачами, которые не отпускают на фронт. И снова я на курсах переподготовки в Казани, которая стала для меня родным городом. Здесь я провел лучшие годы своей молодости. Этот город дал мне крылья. Здесь я впервые поднялся в воздух. Здесь живет та, чьи письма поднимали мой боевой дух в боях с фашистами. Теперь мы поженились с Фаей и были самыми счастливыми людьми на свете. И все же я не мог долго оставаться в тылу. Подал рапорт с просьбой отправить меня на фронт, где мои товарищи бьются с ненавистным врагом. Пришел на комиссию. Врачи (как я их ненавидел!) запретили мне служить в истребительной авиации. Кое-как разрешили летать на самолете «По-2». Все же выехал в действующую армию. Сначала воевал под Ржевом, потом под Воронежем.

Странно было в первое время летать на тихоходном самолете, непривычно и скучно. Одно утешение было: все-таки я в воздухе! А когда мы начали темными осенними ночами забрасывать передовую линию и штабы фашистов бомбами, изматывая силы врага, немного повеселее стало на душе. Часто мы вывозили раненых с передовой в тыловые госпитали, летали к партизанам, доставляя им оружие и боеприпасы, продукты и обмундирование, а оттуда вывозили на Большую землю раненых народных мстителей. За всё это я был награжден вторым орденом Красного Знамени.