Побег - [5]
Из домика пахнуло теплым запахом прелых листьев и земли. Он замер в кромешной тьме, все еще держась за ручку двери и боясь шевельнуться. Знал, сторожка полна вещей, — но не мог разглядеть их. Квадратный стол, плетеные стулья, лейки и разный садовый инвентарь. Выкинутая из городской квартиры кушетка. Кресло-качалка с дырой в соломенном сиденье.
Предметы постепенно выступали из тьмы. В деревянную стену стучали тысячи маленьких молоточков, а может быть, это просто шел дождь да шуршали шины по щебню дороги. Казалось, будто к домику подползает какое-то огромное животное. Луч установленного на машине прожектора проникал через дыры под крышей. На какую-то долю секунды один за другим осветил углы. Стену напротив. И вдруг Саше показалось, что к ней, точно на скульптурном барельефе, прилеплено белое, как мел, лицо. Оно висело, словно гипсовая маска.
Саша вскрикнул.
И снова тьма.
На короткий миг вспомнились вчерашние деревья, гнущиеся под ветром, кладбищенские кресты, трясина, и вдруг что-то, прежде казавшееся деревом, ожило и протянуло руку… Саша почувствовал ее на своем горле.
Рука
Пальцы.
Запах пота.
Пальцы ползут все выше, закрывают ему рот, он не может крикнуть. И снова сторожка, дедушкин домик, кто-то держит его и говорит: «Не дури. И не вздумай орать!» В голосе почти просительные нотки. Саша хотел было укусить державшую его руку, но она отдернулась. На ней что-то белело — бинт или тряпка. Снаружи доносилось урчание мотора. Через щель было видно, как машина разворачивается. С минуту казалось, будто она едет прямо на них.
— Если ты привел их по моему следу — в лепешку превращу, — шептал тот, во тьме, и дрожал всем телом.
— Н…н…ет, — запинаясь, едва слышно ответил Саша.
Машина набрала скорость. Она удалялась.
Мальчик понял: остаться тут один на один с этим — для него еще хуже… Рука по-прежнему держала его.
Он сказал Руке:
— Наверно, искали меня…
Саша и правда так думал, но он ошибался. В этот момент искали не его. А если кто его и искал, то уж вовсе не милиционеры и не на машине. Но Руке Сашино предположение явно понравилось, потому что она его отпустила.
— Честное слово…
Тот, во тьме, облегченно присвистнул и рассмеялся.
— Что ты натворил?
— Ничего.
— Стали бы за тобой охотиться!
— Я был не один.
— Ну и?..
— Говорят, что мы подожгли сарай.
— Вчера?
— Мы там курили.
Тот, во тьме, снова тихонько присвистнул. А потом вдруг заговорил строгим тоном взрослого:
— Хорошенькое дело. Так ты влип по уши. Сколько тебе?
— Скоро десять.
— В будущую осень, годков через восемь, так, что ли?
Он чиркнул спичкой. Держа ее в ладони, нагнулся за ключами, которые Саша уронил на пол. Куртка на нем распахнулась. Под ней ничего не было. Ни рубашки, ни майки.
— Что ты на меня уставился?
— Я?
Саша вспомнил директорский кабинет. Обгоревший рукав на столе. «Узнаешь?» Сдавленным голосом сказал:
— Я бы замерз… без рубашки.
— А может, мне так нравится… — ответил тот. Но все же затянул молнию. — Теперь такая мода…
Он звякнул ключами перед Сашиным носом.
— Это ваши? От дома?
— Нет.
— Где же ты их взял?
— Под цветочным горшком. Они всегда там лежат.
Почти допрос.
— Откуда ты знаешь?
— Я хожу сюда играть. У меня тут игрушки. В сундуке.
— Какие?
— Подъемный кран из конструктора. Две машины. — Саша старался, чтобы тот, во тьме, поверил ему. — Еще маленькие грабли. И лопатка.
Тот молчал.
Наверно, уже все здесь осмотрел.
Еще до его прихода.
Саша сказал:
— Дедушка иногда и ночью сюда наведывается.
— Брешешь.
— Не…
Сразу захотелось, чтобы это было правдой. Чтобы кто-нибудь пришел. Чтобы вернулись милиционеры. Теперь, когда он знал, кто поджег сарай. Хотя это и не совсем точно… Но кому взбредет ходить осенью в одной куртке, без рубахи? Если бы, конечно, у него была рубаха…
Прийти бы и сказать:
— Слипейш вовсе не виноват!
Тот, во тьме, рассмеялся.
— Чего тебе бояться, я тебя не выдам. Я только спрятался тут от дождя.
И приоткрыл дверь.
Выглянул наружу.
— Держи. — Выбрался во дворик и бросил Саше ключи. Они упали на порог. Мальчик нагнулся. Слышно было, как тот, во тьме, отворяет калитку, потом шаги по песку…
— Постойте! — крикнул Саша, но голос изменил ему. Не понимая, что и как делает, он сунул ключ в замок, запер дверь, снова положил связку под горшок! Прошмыгнул через калитку.
— Я должен вам что-то сказать!.. — снова крикнул он. Шаги удалялись. Что делать? Он и сам не знал. Знал только, что нельзя позволить тому, во тьме, уйти.
Он побежал по тропинке.
Петлял между деревьями, а в душе — и страх, и восторг от мысли, как он скажет ребятам, что вот сам все сообразил и сделал.
Нож
И вдруг упал во тьму. Что-то тяжелое навалилось на него и прижало вниз. Боль в коленках. Полный рот земли. Выплюнув ее, Саша попробовал освободиться:
— Пустите…
И неожиданно совсем по-детски:
— Я скажу про вас… Теперь буду весь грязный.
— Подумаешь, беда какая!
Тяжесть передвинулась: тот, во тьме, уселся на него. Очень четко и больно под телом ощущались края портфеля. Где-то за забором, раскачиваясь на ветру, поскрипывала уличная лампа. На миг Саша разглядел лицо сидящего на нем. Это был перепуганный паренек, с волосами, начесанными на лоб. На вид ему было лет семнадцать. А то и меньше.
