Побег аферистки - [122]

Татьяна посмотрела на него, будто впервые увидела. Да, он обычный человек, из плоти и крови, ему болит то, что и другим. И он разрывается между давнишним желанием найти родного ребенка и страхом, что раскрытием своего настоящего имени, без чего обойтись не удастся, подвергнет всех опасности: жену, себя и дочь. Ведь были очень веские основания изменять имя.

Это же пытка, с этим нельзя жить, он не выдержит! И только по ее, Татьяны, вине — потому что солгать для себя ей было не стыдно, а быть аферисткой и лгуньей в глазах родного отца она не хотела. Здесь всему помеха одна — ее двуликая честность. И Татьяна решилась.

— Отец, родной, вы не дослушали. Я молодец, так как нашла вас… с мамой.

— Как? — Игорь Свиридович побледнел. — Что ты сказала? — и Татьяна по-настоящему испугалась.

— Держаться! — прикрикнула она. — Мы еще на фронте! — продолжила шутливо, увидев, что отец потянулся к чашке с водой, отпил глоток.

Но вот он овладел собой.

— О чем ты говоришь? — он поднял на нее умоляющий взгляд, как на икону.

— Я Уля, отец. Я с вами теперь.

— А Таня же где? — растерянно спросил окончательно сбитый с толку Игорь Свиридович, не желая терять ни капли счастья, будто эта девушка обязана была знать все обо всех.

Но ведь она так много и хорошо рассказывала о Татьяне! Она дала понять, что знает о ней все, о ее матери, месте и дате рождения. Значит, должна сказать правду до конца.

— Что же, в моем шкафу тоже есть свои скелеты, — сказала она, нервно улыбаясь. — Я присвоила Татьянино имя. Вынуждена была так сделать. Теперь вы извините меня. Таня погибла в той аварии, после которой я приехала к вам лечиться. Она лежит на славгородском кладбище под коротким именем — Галина. Слушайте, как все было, — и она долго рассказывала ему о себе, о том, как догадалась, что ее кто-то ведет по жизни.

Она говорила, что это началось тогда, когда у нее украли деньги и документы и на ее горизонте возник Вячеслав Емельянович Бурцев, военнослужащий, генерал, предложивший в связи с этим изменить фамилию.

— Это был две тысячи первый год? — переспросил Игорь Свиридович. — Молодцы ребята! Как раз я попал в водоворот боевых действий и стал персоной, особенно опасной для своих родных. Вот они и позаботились о новом имени для тебя, чтобы тебя ничто не связывало со мной, чтобы тебя обезопасить.

— Да, я всего, конечно, не понимала, но то, что этот мужчина появился не случайно, со временем сообразила. Нет, кража документов была настоящей, и я теперь знаю, кто ее совершил. Но также мне было понятно, что Вячеслав Емельянович Бурцев все равно появился бы в моей судьбе, независимо ни от чего. Это просто чудо, что ему так помогла та кража. А потом обнаружился и мамин дядя Георгий Аполлонович Финтиктиков.

— Вон как? — воскликнул Игорь Свиридович, немного уже успокоенный.

— Он-то мне все и рассказал.

— Что именно? Я ведь ничего не знаю!

— Когда с него потребовали выкуп за вас, он сразу согласился его дать и начал разрабатывать план операции, как это сделать. Но вы с мамой успели бежать из плена, и бандиты не смогли представить ему доказательства, что вы живы. Тогда все и решили, что вы погибли, а бандиты просто хотят использовать факт вашего исчезновения для шантажа. Конечно, ни о каком выкупе после этого речь идти не могла. Но бандиты, почувствовав большие деньги, от дяди уже не отставали, и он вынужден был скрываться в эмиграции. А вслед за тем, не выдержав нажима горя, одна за другой умерли мои бабушки, и меня сдали в интернат. Через своих знакомых дядя опекал меня, но очень осторожно.

— А сейчас он где?

— Нет его, умер. Но все это, — Татьяна развела руки, — его наследство. Он завещал мне все, что имел. Так что вам с мамой больше не о чем беспокоиться.

Это был редчайший случай, когда правда стала волшебной, чарующей сказкой. Но сказка эта существовала только для них двоих, ибо присуще ей было одно неприятное свойство: узнай о ней другие, она тут же превратится в неизбежную гибель. Сколь прекрасная, столь же и коварная это была сказка. О ней надо было молчать и молчать, что зачастую выше человеческих сил. Но тут были не простые обыватели с изнеженными нервами, тут были сильные, закаленные бурями люди. И молчание, необходимое для того, чтобы счастье длилось и сказка продолжалась, было им по плечу.

Игорь Свиридович и Татьяна понимали, что им расслабляться нельзя, и договорились все оставить так, как есть теперь, и никогда-никогда не вспоминать прошлое и не извлекать оттуда опасные имена.

Назад поезд не ехал, а полз — так казалось растроганному Игорю Свиридовичу, которому не терпелось осчастливить свою дорогую Надежду, то есть Любовь Петровну, чтобы в числе тех, кто посвящен в правду, была и она, третий член их маленькой семьи.

— Сколько нагромождений… — неизвестно, о чем думал Игорь Свиридович. Эта вырвавшаяся у него фраза могла касаться и вчерашнего разговора с дочерью, и последних новостей из вещающего в купе ноутбука, и проносящихся за окнами пейзажей. Действительно, везде царили нагромождения — избыточные, мешающие и… неизбывные.

— Но это только на Украине я самозванка, — тихо возразила Татьяна. — Можно было бы отказаться от жизни под двумя личинами, все отбросить и забыть, выехав в Москву под своим законным именем Улиты Геннадиевны Омахиной, на которое оформлено дедово наследство. Но ведь Григорий… Он — моя половинка, а наш брак зарегистрирован на Проталину Татьяну Ивановну. Ужас! Придется и дальше разрываться.