Победные трубы Майванда - [31]

В конце концов Исполнительный совет выработал программу из четырех пунктов, подлежащую безотлагательному осуществлению:

— во-первых, издать манифест с перечнем обид и оскорблений, нанесенных эмиром Афганистана Англии, с заявлением о ее дружественном отношении к афганскому народу и нежелании вмешиваться в его внутренние дела, причем указать на единственного виновника всех осложнений — Шер Али-хана;

— во-вторых, немедленно изгнать эмирские войска из Хайберского прохода и прочно овладеть им вплоть до пункта Дакка;

— в-третьих, оккупировать Куррамскую долину на такую глубину, чтобы угрожать отсюда Кабулу и Джелалабаду;

— в-четвертых, двинуться из Кветты к Кандагару и уничтожить любые войска, которые эмир может попытаться противопоставить силам Британской империи в этом городе.

Казалось бы, ситуация предельно ясна. Высшие чиновники англо-индийского правительства, взвесив все обстоятельства, наметили целесообразный и обоснованный план действий. Оставалось проводить его в жизнь. И тем не менее боязливые политики в Лондоне решили дать еще один шанс кабульскому правителю. Как будто Шер Али-хана могло что-либо исправить…

Крэнбрук от имени кабинета министров протелеграфировал, что положение еще не созрело для предложенных мер. Он не возражал против продолжения концентрации войск. Однако статс-секретарь по делам Индии и его коллеги считали, что прежде чем двинуть войска, надо дать возможность эмиру раскаяться, потребовать у него извинений и допуска постоянной британской миссии на территорию Афганистана. Литтон и Колли обменялись выразительными взглядами, ознакомившись с этим документом, отнюдь не прибавлявшим доблести могущественной империи. Правда, они понимали, что кабинет вынужден был учитывать нападки оппозиции, статьи в некоторых газетах, реакцию России и других держав, но, право же, пришла пора перестать миндальничать с Кабулом!

И они принялись за подготовку письма Шер Али-хану, призванного сыграть роль ультиматума. Завершив эту неблагодарную с их точки зрения работу, они согласовали с Лондоном послание в Кабул, чтобы Биконсфилд и другие члены кабинета не ставили более палки в колеса, излишней осторожностью препятствуя естественному развитию событий…

Глава 6 УЛЬТИМАТУМ

Хотя центром Лондона считается район вокзала Чаринг-Кросс, его сердцем бесспорно должна быть признана площадь, на которой стоит величественный собор св. Павла. Купол этого самого высокого сооружения города опоясывает Золотая галерея. В ясные дни, увы, не часто балующие лондонцев, с нее хорошо видны нагромождения зданий и кварталов, а также людской муравейник, кипящий на улицах и площадях огромной столицы Британской империи.

На северо-западе, на подступах к району Блумсбери, высится громада Британского музея, а дальше — зеленый массив Риджент-парка и Зоологического сада. На запад протянулась забитая дилижансами и кэбами магистраль Холборн; она вливается в Оксфорд-стрит, которая огибает Сохо и Мэйфер и почти доходит до Гайд-парка как раз у его знаменитого «Угла ораторов». На юге — Темза с ее бесчисленными мостами, портами и доками, судами и лодками; за ней — вокзал Ватерлоо, Военный музей — гордость империи, театр королевы Виктории, получивший фамильярное прозвище «Олд Вик». На восток лучше не глядеть: там возвышается мрачный Тауэр, стены которого были свидетелями многих кровавых злодеяний, а далее простирается Ист-Энд — жалкое прибежище бедноты — Уайтчепел, Шордич, Бетнал-Грин. Нищета, трущобы, чахлые деревца. Право же, лучше отвернуться от этих мест или по крайней мере встать вполоборота, и тогда на юго-западе откроется то, с чего, пожалуй, следовало бы начать.

Здесь Вестминстер — политическая душа Великобритании и ее разбросанных на всех континентах заморских владений. Бэкингемский дворец — главная резиденция королевы Виктории, как и ее предшественников, Сент-Джеймский дворец, Вестминстерский дворец — величественное здание парламента, увенчанное башней, на которой Биг Бен невозмутимо отсчитывает часы и минуты, Уайтхолл с его группой правительственных зданий, Вестминстерское аббатство — усыпальница тех, чьи имена прославили Англию.

Если бы 9 ноября 1878 года на Золотой галерее оказался пытливый наблюдатель, вооруженный биноклем, то, внимательно вглядевшись в эту часть Лондона, он, несомненно, уловил бы царившее там возбуждение; оно постепенно распространялось на улицы, ведущие к собору. Вот оно охватило Уайтхолл, переместилось на Стрэнд, а вскоре уже люди останавливались на неширокой Флит-стрит. Мужчины приподнимали котелки и шляпы, приветственно мелькали дамские платочки.

Это оживление было вызвано тем, что из строгого трехэтажного особняка, расположенного на узкой улочке, вышел высокий сутулый человек с острыми чертами лица, в длиннополом черном пальто и цилиндре. В руке он держал суковатую палку с золотым набалдашником. При его появлении в толпе зевак послышались радостные возгласы. Констебль отдал человеку в цилиндре честь, и тут же к крыльцу был подан полузакрытый экипаж, запряженный парой холеных вороных лошадей. Однако вышедший, сделав знак кучеру, двинулся пешком. Экипаж тронулся за господином, который неторопливым шагом направился к Трафальгарской площади, где вздымалась колонна с четырьмя львами у подножия и едва заметной фигуркой адмирала Нельсона на самом верху. Поравнявшись с колонной, человек снял с головы цилиндр и помахал им адмиралу. Раздались аплодисменты, а кто-то даже прокричал: «Браво, Диззи!»