Победные трубы Майванда - [33]

Пока лорд-мэр готовился принести присягу, Дизраэли вел непринужденный разговор с его супругой. Это была та легкая болтовня, какой англичане дали особое наименование — «слип-слоп». Престарелый политический деятель и литератор, питавший большую симпатию к слабому полу, слыл в ней великим мастером.

Но вот новый хозяин Сити произнес формулу присяги. Наступил час графа Биконсфилда.

Опытнейший оратор, Дизраэли поднялся за председательским столом и оглядел собравшихся. Вот они, обратившиеся в слух его коллеги: маркиз Солсбери, правая рука, глава дипломатического ведомства, рядом с ним канцлер казначейства Стаффорд Норскот, тут же статс-секретарь по внутренним делам Кросс, через кресло — лорд-канцлер Кейнс, который постоянно демонстрировал сосредоточенную задумчивость, но не всегда проявлял рассудительность на заседаниях правительства. Где же статс-секретарь по делам Индии? А, вот и опоздавший Крэнбрук пробирается вперед, к министрам…

Наконец Биконсфилд счел, что пауза привлекла достаточно внимания к его особе, и глуховатым голосом начал речь. Слегка нахохлившаяся сутулая фигура в черном фраке, взмахи рук, когда он хотел жестом подчеркнуть ту или иную мысль, делали его похожим на большую хищную птицу. Крупный нос, взлетавшие при резких поворотах головы поредевшие волосы усиливали это сходство.

Дизраэли обрушился на незадачливых политиканов и публицистов, которые в последнее время заполнили газеты и журналы зловещими пророчествами, будто Великобританию ожидает горькая участь некогда богатых и могучих, а затем пришедших в полный упадок морских держав — Генуи, Венеции, Нидерландов.

…В глубине души он великолепно понимал, чем были порождены эти предсказания. Пять лет назад на процветавшую страну обрушился кризис. Он охватил хлопчатобумажную и шерстяную промышленность, металлургию, судостроение, иными словами, важнейшие отрасли экономики, вызвал пляску цен, волну банкротств, рост безработицы. Последствия этих бед пока еще далеко не удалось ликвидировать.

А тут еще какой-то Денис недавно выпустил в Лондоне книгу под многозначительным названием «Маразм в торговле и промышленности». Биконсфилд даже припомнил врезавшиеся в память слова: «Каждый знает, что такое кризис, но еще не было ничего похожего на современное состояние. Нет сильных вспышек острой болезни, однако налицо все признаки хронической, скрытой лихорадки, постепенное обессиливание, медленное обескровливание. Это — состояние маразма».

Хорошо хоть, что этот умник догадался изложить свои панические взгляды на немецком языке! Зато некий Карл Маркс, еврей из Германии, живущий в британской столице, на хорошем английском языке предрекает в газетах новое обострение торгового кризиса из-за переполнения азиатских рынков хлопчатобумажными тканями. Это справедливо и уже подтверждается на деле, но разве не ясно, что если имеющиеся рынки «переполнились», то надо их расширять, искать все новые и новые?! Если понадобится, то даже силой оружия: экономическая и политическая ситуация вовсе не такова, чтобы уж очень церемониться…

В основу «гилдхоллского» выступления премьер-министр положил мысль: «Судьба Англии — в руках Англии». Он призывал каждого англичанина упорно и самоотверженно трудиться на своем посту, не обращая внимания на жизненные сложности и уповая на правительство, которое будет и впредь стараться справиться с ними.

Затем Биконсфилд перешел к вопросам внешней политики, прежде всего на Востоке (ведь именно там находит сбыт основная масса английских промышленных изделий). Одобрительные возгласы и рукоплескания сопровождали его слова об укреплении британских позиций в необъятном Китае, на Средиземном море и Ближнем Востоке.

Он не видел необходимости скрывать от слушателей, что северо-западную границу Индии правительство считает «случайной и ненаучной» и что принимаются меры для ее исправления. С удовлетворением воспринимая аплодисменты, он вдруг чуть ли не физически ощутил безмолвие первого ряда. Взглянув на коллег по кабинету, премьер был поражен их видом: недоумение, разлитое на лице Норскота, перекликалось с беспокойством, которое проявляли Кросс и Крэнбрук, тогда как Солсбери нахмурил брови, словно поставленный чем-то в тупик.

Биконсфилд завершил речь под бурную овацию, устроенную лорд-мэром и его гостями — столичной аристократией и банкирами Сити, судовладельцами и судостроителями, заводчиками и фабрикантами. И сразу же подошел к сумрачно молчавшим членам правительства.

— Чем вас не устроила мысль о наших действиях в Афганистане? Ведь все давным-давно обсуждено и согласовано.

— Так-то оно так, сэр, — от общего имени ответил Солсбери. Его рта совсем не было видно из-за густых усов и бороды, и порой было непонятно, как словам министра иностранных дел удается вырываться наружу. — Но не кажется ли вам, что мы преждевременно раскрываем карты? Еще до того как в Афганистане что-либо произойдет, этим немедленно воспользуется Гладстон со своими либералами. Да и сторонники лорда Лоуренса обрушатся на нас вовсе не с поздравлениями и пожеланиями успеха…

— Ах, вот как! — вспыхнул Дизраэли. — На нашем месте они делали бы абсолютно то же самое.