Победные трубы Майванда - [18]

…Всего этого лорд Литтон, естественно, не мог знать, беседуя со своими подчиненными. Он предложил Колли и Каваньяри перейти в соседнюю комнату, где на низком столике стояли вазы с фруктами и несколько бутылок вина.

— Мне сегодня доставили свежую партию чудесного бургундского. Оно, я надеюсь, несколько оживит наш сугубо деловой разговор. Прошу отведать, — улыбнулся Литтон. — Великолепный напиток, не правда ли?

Колли и Каваньяри выразили свое восхищение качеством вина, и удовлетворенный вице-король продолжал:

— Срочность вашего вызова, майор, связана с тем, что на днях я сообщу Шер Али о немедленной отправке к нему своей миссии. Надеюсь, вас не удивит, что главой миссии назначен знаменитый генерал Нэвилл Боулс Чемберлен?

— А почему это должно вызвать мое удивление, милорд? — задал встречный вопрос Каваньяри, уловив в словах Литтона легкую иронию.

Барон едва заметно усмехнулся и промолвил, словно нехотя:

— Либо вы тонкий дипломат, майор… Либо пребываете в блаженном неведении. Будем исходить из последнего, хотя не исключено и первое. Итак, суть в том, что сэр Нэвилл, занимающий ныне пост главнокомандующего Мадрасской армией, как известно, участвовал еще в сражениях 1839–1842 годов. Он лично знаком с Шер Али с тех времен, когда тот с отцом были нашими пленниками в Индии. Зачем только их отпустили?! Но вернемся к генералу. У него величественная осанка, тонкое чувство такта и замечательное присутствие духа.

Вице-король замолчал. Каваньяри с недоумением посмотрел на него:

— Простите, милорд, но, насколько я могу судить, отмеченные вами качества в высшей степени необходимы для главы посольства, направляемого в Афганистан.

Легкая усмешка не сходила с лица Литтона:

— Бесспорно. Однако… — надеюсь, мы находимся в достаточно узком кругу и полковник нас не выдаст, не правда ли, Джордж? — следует, к сожалению, констатировать, что почтенный ветеран никакими другими полезными качествами не обладает. Как бы это выразиться помягче? Скажем так: мало-мальски напряженная мыслительная деятельность не является его стихией. Родители мечтали видеть Нэви военным инженером, но уже в Шутерхиллской школе, где он готовился к поступлению в Вулвичское училище, их предупредили, что он больше склонен к физическим упражнениям, чем к умственным…

Оба офицера улыбнулись.

Литтон продолжал:

— Нэвилл все же оказался в Вулвиче, но, поскольку представлялось совершенно невероятным, чтобы он сдал выпускные экзамены, его потихоньку удалили из училища. Он — прирожденный солдат, мало размышляющий рубака. Старого друга его отца, сэра Генри Фэйна, как раз в это время назначили главнокомандующим в Индии, и он вместе с одним из директоров Ост-Индской компании, министром Баклом, помог определить Нэви в Бенгальскую армию. Ну а здесь карьера делается быстро. Особенно при поддержке в Лондоне и постоянных войнах на Востоке.

Пригубив бокал с вином, барон взглянул на Каваньяри:

— В ваших глазах, дорогой Наполеон, явственно читается: «Вряд ли мой спешный приезд в Симлу продиктован необходимостью познакомиться с биографией генерала Нэвилла Боулса Чемберлена». Действительно, вас пригласили не для этого. Вернее, не только для этого.

Он сделал паузу и заговорил как-то очень жестко, выделяя каждое слово:

— Мы не очень надеемся на Нэви. Тем более что ему уже под шестьдесят… Вы включены в состав миссии, майор. Хочу выразить надежду, что вы будете ее мозгом и душой. Именно поэтому я так детально знакомлю вас с моими соображениями по поводу афганских дел. Положение Шер Али шаткое. Оно еще более ухудшится, если он сохранит сумасбродные представления о своей самостоятельности! Лондон согласен со мной. Необходимо действовать быстро и решительно. Особенно если вы попадете в Кабул… В этом я, правда, не очень уверен. Однако, если и не попадете, не огорчайтесь: возможно, так будет даже лучше, — несколько загадочно завершил разговор лорд Литтон.

Глава 4 У ЭМИРА ШЕР АЛИ-ХАНА

28 июля (9 августа) 1878 года, когда российское посольство находилось от Кабула на расстоянии одного перехода, показалась торжественная процессия с тремя массивными слонами впереди. Поравнявшись с караваном, погонщики остановили слонов. Средний из них стал на колени. Из плетеной корзины, укрепленной на его спине, спустился везир — министр иностранных дел эмира. Худощавый, высокий, он чувствовал себя неловко в одежде европейского покроя, явно для него непривычной. Узкий лоб, мелкие черты лица и выпуклые черные глаза дополняли его портрет. Он протянул руку Столетову, затем обнял его, произнося слова приветствия:

— Хош амадид, хош амадид, джарнейль-саиб! Добро пожаловать, господин генерал!

Затем они вместе забрались в ту же корзину, убранную внутри шелковыми подушками и кашемировыми шалями. На других слонах помогли разместиться Разгонову и Малевинскому, с удовольствием предвкушавшему необычную поездку, и кортеж направился на восток, мимо холмов, за которыми высились бледно-розовые, словно подсвеченные, снежные вершины Гиндукуша. С юга ничто не ограничивало взора; лишь где-то вдали сквозь туманную дымку едва намечались линии невысоких отрогов хребта Сафедкох.