Победивший судьбу. Виталий Абалаков и его команда - [10]

На рассвете выходим! Редкие камни пролетают на достаточно далеком расстоянии от стены, но эмоции при каждом гудении летящего сверху камня ― поневоле прижимаешься к скале!

Движение идет успешно. Абалаков идет первым ― в паре с Нагаевым, не соглашается выпускать никого вперед он не относился к нам свысока ― достаточно уверен в нас, но для себя он хочет быть «в форме», уверяться в себе, он берет на себя самое трудное и опасное ― это его постоянный принцип. Побаливает ампутированная ступня, трескается кожа на пальцах, но он молчит об этом. Автор в паре с Ануфриковым идут вторыми.

Скалы местами совсем трудны: пара зайльцугов[4], один раз Виталий становится на плечи долговязому автору...

К вечеру слышен довольный голос Виталия: «есть хорошее место для ночлега». Это оказывается ступенькой для сидения, вырубленной им во льду. Обычная ночевка в полудреме, с тоскливым ожиданием рассвета тесно, под боком какой-то камень. Кругом молчащие вершины, виднеющиеся в ночной мгле, снега цирка, а над нами яркие колючие звезды.

Рядом со мной Миша Ануфриков, в прошлом году пришедший в команду и сразу ставший основным ее членом, рабочий парень, увидевший горы и влюбившийся в них бурный, вспыльчивый, отличный скалолаз и верный товарищ, вдобавок с недюжинным художественным чутьем и остро чувствующий красоту гор. Ему всегда хотелось показать другим эту красоту и привлечь их в горы. Он не сразу притерся в команде, обидчивый, а в команде установился стиль вечного подтрунивания всех над всеми. На первом же восхождении его оценили все.

Он воевал под Москвой и на Кавказе, награжден орденом. Еще до войны побывал на Ушбе и других вершинах, в 1944 г. прошел траверс Джугутурлучат, в 1946-м траверс Цейской подковы. Высокие работники Госкомспорта бледнели при его появлении ― ответственного секретаря Всесоюзной федерации альпинизма: не добившись своего, он не уйдет! Если бы не он, может не состоялся бы «Эверест ― 82».

Утром движемся дальше по местами мокрым, частично обледенелым скалам еще одна такая же, как первая, ночевка. Где-то в Эдде[5] есть стих: «Спать не должно в шатрах ― викинг спит на щите, небо синее над головой» ― оно, конечно, так, но мы, грешные, предпочли бы палаточку...

Дальше такой же путь, и вот вершина, последние метры легкие. Под нами весь Цейский цирк. Нас охватывает знакомое всем альпинистам «чувство победы» ― мы одолели, мы выстояли, наша взяла!

Времени до темноты мало, скорее вниз. Автор еле успевает просмотреть свой маршрут по стене на соседний Мамисон.

Странный народ альпинисты: добравшись с трудом до вершины, торопятся уйти с нее! (Следует прозаично сказать, что «чувство победы» опасно, ведь многие аварии как раз происходили на спуске, когда люди расслаблялись).

Горный спорт тяжелый, потный, мало времени смотреть вокруг ― надо держать темп под рюкзаком, на привале отдышаться и подшнуровать ботинки. Мартирос Сарьян сказал «смотрят все ― но надо уметь видеть!». Альпинисту надо пройти большую школу походов, чтобы научиться видеть за короткую выхваченную минутку запомнить, унести с собой все увиденное. Ведь то, что было тяжелым трудом, превратится в синюю сказку… В цирк вечно молодых снегов входишь с благоговением, но надо ведь и повесить сушиться носки и брюки ― и надо уметь не замечать их.

Теплая встреча в «Торпедо». Вечером начальник альплагеря Алексей Золотарев, старый знакомый еще с 1934 года, когда мы с Б.Алейниковым опередили его с отечественным первовосхождением на Мамисон, зовет к себе в гости поговорить. После обычных расспросов он:

― Ну, и какая же средняя крутизна стены?

Абалаков, простодушно:

― примерно градусов 70.

― Значит, под 70 и разведем! ― говорит Золотарев, доставая бутылку медицинского спирта.

Увы, беспощадный Абалаков разрешает нам только по одной рюмке...

В летнем сезоне спиртное категорически запрещалось, (не одобрялось и излишнее чревоугодие, но понимание этого термина Абалаковым порой резко расходилось с мнением молодежи). Возвращаемся в «Шхельду» ― немного учебной работы и готовимся к следующему броску. 

Часть третья

Уллу ― Тау ― Чана

Мы беспокойны, мы любим север.

Эмиль Верхарн

Мы находились теперь в хорошей форме, было намечено прохождение северной стены Уллу-тау-чаны ― вершины, перегораживающей верховья ущелья Адырсу, в то далекое время «проблемы № 1» ущелья.

Как всегда, первая связка ― Абалаков, теперь с автором ― вышла на день раньше: принципом оставался предварительный просмотр пути, «прослушивание» вершины, а к вечеру мы прорубили ступени на ледовом склоне до начала скального пояса, так как решено было «кошек» не брать.

Ночевка на стене Уллутау

Ходить в связке с Виталием было интересно, но и трудно. Интересно вместе обсуждать путь подъема и тактику движения, да и поговорить на привале. Походив в связке, он (суховатый при первом, и не только первом знакомстве), понемногу раскрывался ― разносторонне образованный, много повидавший и продумавший, с большим юмором, начитанный и переваривший прочитанное, любивший стихи и многие из них помнивший, с большим вкусом и художественным чутьем ― был интересным собеседником.

Во время движения многословие жестко пресекалось. Команд и тем более окриков у нас все-таки никогда не было. Виталий всегда шел первым, за исключением рельефа, где было не избежать попеременной страховки, стоило огромного труда «отгорловать» хоть часть рубки ступеней, не говоря уже о скальной работе. Зато к действиям второго был требователен жестко ― натяг или слабина страховки вызывали замечание, крючья следовало подавать немедленно, готовить страховку тоже.