Победитель - [272]

— Как же так?

В Роде проснулась прежняя ораторская жилка. Забыв о своем новом положении и вскочив по приобретенной на Земле привычке на стул, он начал оживленно рассказывать, размахивая руками:

— Да, да! Я тоже не лыком шит! Выкрал у нашего уважаемого опекуна, вернее, захватил у него дьявольскую машину, которой он мог взорвать весь мир! Я нес ее на груди и чувствовал, что несу судьбу Земли, понимаешь?! Судьбу той земли, которая и для нас, людей с Луны, была когда-то матерью… Сердце у меня колотилось, видимо, сам Бог меня направил, чтобы я спас человечество…

Он замолчал, видимо, заметив, что в его устах эти слова должны звучать странно для ушей Матарета, привыкшему к совсем иным высказываниям. Однако, не смущаясь, он начал снова.

— Впрочем, это неважно. В конце концов этой машины добивались все. Я мог отнести ее Грабцу, даже собирался сначала так поступить.

— И что сделал?

— Подожди! К Грабцу я только написал, что машина захвачена, чтобы в случае чего он думал, что у меня ее отобрали силой… Ее так же можно было отдать Юзве либо за вознаграждение, как отнятую у врагов, возвратить Яцеку как истинному владельцу…

— И что ты сделал?

— Ах! Какой ты нетерпеливый! Я сделал то, что в этом случае было самым лучшим. Ты знаешь, я всегда уважал правящую власть…

— Ха, ха!

— Да, не смейся. Я уважаю власть. И поэтому по зрелому размышлению отправился к представителям правительства…

— И они — с помощью этой машины?

Рода рассмеялся.

— Да. С помощью этой машины.

— Перебили, уничтожили противников?

— Ну, нет, все обстояло не так плохо… Впрочем…

Он спрыгнул со стула и, понизив голос, прошептал Матарету на ухо:

— Впрочем, могу тебе сказать по секрету: из этой глупой машины вообще нельзя было стрелять.

— Как это?

— Очень просто: не было такой возможности. Видимо, в аппарате чего-то не хватало, когда я ее принес. А когда силой выбили двери в лаборатории Яцека, чтобы забрать остальное, оказалось, что он уничтожил все перед своим неожиданным исчезновением.

— И что?

— Ничего.

— Не понимаю.

— Потому что глупый. Ведь о том, что машину нельзя использовать, никто не знал: никто, кроме правительства и меня. Все же много слышали о том, что Яцек владеет страшным оружием… Было достаточно, когда разнеслось известие, что этот убийственный аппарат находится в руках правительства…

— А! Понимаю, понимаю…

— Вот видишь. Это немедленно было сообщено. Правительство объявило: если мы должны погибнуть в огне революции, то пусть гибнет весь мир! Ученые струсили первыми. Потом пришла очередь рабочих и всей черни, которой стало жаль света Божьего…

— А Грабец? А Юзва? А все остальные?

— Грабца правительство приказало повесить. Юзву забили насмерть его сторонники, когда он не захотел им подчиниться, желая, чтобы весь мир взлетел на воздух, чего они уже не хотели…

— И ты в конце концов оказался Его Превосходительством?

— Да. Еще я ношу титул «Стража машины» и «Спасителя порядка».

С невероятной важностью Рода прошелся по кабинету и снова остановился перед старым-товарищем, заложив руки назад.

— Разве я не говорил тебе всегда, — начал он, — что я со всем справлюсь. Кто бы мог подумать, когда нас здесь возили в клетке вместе с обезьяной…

Он замолчал и пугливо обернулся, не слышит ли его кто-нибудь. Потом ласково похлопал Матарета по плечу.

— Я не забуду о тебе. Ты страдал вместе со мной, хотя я очень недоволен твоим поведением по отношению к Яцеку, перед которым ты меня очернял, говоря, что я обманщик, все тебе прощу и постараюсь, чтобы…

Он замолчал, потому что именно в эту минуту Матарет плюнул ему в лицо и, повернувшись на каблуках, вышел из кабинета.

В вестибюле уже не было полицейских, поэтому его никто не задержал. Медленным шагом он спустился по широкой мраморной лестнице и влился в уличную толпу. Некоторые прохожие с интересом поглядывали на странного карлика — кто-то знал его как пришельца с Луны и приостанавливался, чтобы рассмотреть его, но большинство не обращало на него никакого внимания.

Он шел, замешавшись среди прохожих, без цели, даже не думая, куда идет. Иногда взгляд его падал на дом, разбитый выстрелами, развалины которого поспешно убирались работниками, иногда он замечал группы людей, оживленно разговаривающих о событиях последних дней, но, кроме этого, не заметил ни одного следа угрожающей бури, которая пронеслась над миром. Самое большое изменение заключалось в увеличенном количестве городских охранников и полицейских, которые жесткими, подозрительными глазами следили за прохожими…

Матарет думал о Яцеке. Куда он мог отправиться? Не погиб ли в уличных схватках? А может быть, он сидит в тюрьме? Ему невольно вспоминались минуты, проведенные в обществе ученого, разговоры с ним, обсуждения будущего путешествия на Луну с целью оказания помощи Мареку… А может, Яцек действительно улетел на Луну, оставив его здесь?

Он поднял голову к небу, где на голубом фоне обозначился бледный, притушенный дневным светом серп Луны.

Он очнулся от размышлений только наткнувшись на плотную толпу людей, стоящую под каким-то огромным листом бумаги, приклеенным на стене.

Кто-то читал вслух напечатанное на ней объявление, слышались выкрики удивления, но чаще слова признания и одобрения действий правительства, которое отдало распоряжение…