Победитель - [16]

Мы молча уселись около печи. Мороз стал еще сильнее, но нас это уже не заботило. Ведь смерть совершенно одинакова, что от мороза, что от удушения. Прошло довольно много времени. И мы бы несомненно умерли, если бы не Вудбелл, который первым пришел в себя и стал убеждать нас серьезно обдумать наше положение.

— Давайте искать выход, возможность спасения, — говорил он, — даже если мы его не найдем, то по крайней мере займемся чем-то, что отвлечет наши мысли от смерти.

Совет действительно был хороший, но мы так устали и озябли, что восприняли его совершенно безразлично, даже не ответив на предложение Томаша.

Помню, что я смотрел на него и видел, что он говорит что-то еще, но ни слова не понимал из этого. Единственной мыслью, которая занимала меня в этот момент, было: как он будет выглядеть после смерти?

С упорством безумца я вглядывался в его двигающуюся челюсть и мысленно представлял ее лишенной всякой плоти, потом обнажил его череп, ребра, берцовые кости — и, глядя на человека, видел перед собой скелет, который, казалось, говорит мне со злорадной усмешкой: «Все станете такими — уже недолго осталось».

Томаш, увидев в конце концов, что не найдет у нас понимания, сам встал к рулю, и через несколько минут автомобиль двинулся вдоль края расщелины. Примерно через полчаса мы доехали до того места, где она кончалась. Варадоль заметил это, и вновь подброшенный энергией отчаяния, подскочил к Вудбеллу, крича, как сумасшедший:

— Мы можем объехать ее и двигаться дальше, на север, к полюсу, туда, где есть воздух!

Он смеялся и горячился, как будто в самом деле лишился разума, но когда он хотел схватиться за руль, Томаш легко отодвинул его и сказал коротко и решительно:

— Мы не будем объезжать ее, а въедем туда.

Петр тупо посмотрел на него, потом внезапно, охваченный каким-то безумием, бросился на Томаша и схватил его за горло.

— Убийца! — рычал он. — Душитель! Ты хочешь убить нас, а я хочу жить! Жить! Слышишь? На север, на север, к полюсу, там — воздух!

Он кричал и бушевал, и поскольку был сильнее Томаша, то прежде чем мы успели прибежать на помощь, опрокинул его и прижал коленями. Я подскочил к ним вместе с Мартой, чтобы утихомирить безумца, и началась борьба, сопровождающаяся лаем испуганных собак. Наконец нам удалось схватить его за плечи, но он вдруг напрягся в наших руках, вскрикнул и бессильно обмяк. Томаш поднялся с пола измученный и бледный.

Потом автомобиль накренился; я почувствовал толчок и потерял сознание.

Когда я снова пришел в себя, то заметил, что лежу в гамаке, а Томаш стоит надо мной и натирает мне виски эфиром. Марта и Варадоль сидели неподалеку, мрачные и молчаливые.

Томаш — человек поистине мужественный. Во время его борьбы с Петром автомобиль, лишенный управления, ударился передней частью о скалу. Брошенный этим толчком вперед, я ударился головой о стенку автомобиля и потерял сознание.

Томаш и Марта вышли из этой передряги невредимыми, как и Варадоль, который, будучи без сознания, лежал на полу, обессиленный нервным приступом. Тогда Томаш, заметив, что произошло, поручил Марте уложить нас на гамаках, а сам выровнял машину, повернул и съехал в глубь расщелины. Только на самом дне, где, как он правильно предполагал, было гораздо теплее, нежели на поверхности, он занялся приведением нас в чувство. Петр очнулся первый. Он ничего не помнил о своем приступе безумия, которым так напугал нас. Потом в себя пришел и я.

Пока смерть от холода нам не грозила, так как в этой глубокой расщелине мороз не был таким сильным. Видимо, внутренняя часть Луны, как и недра Земли, не лишены собственного тепла, хотя Луна, которая в 49 раз меньше Земли, должна была остыть значительно раньше.

Томаш предвидел это, поэтому и въехал с автомобилем в расщелину, желая, чтобы мы могли спокойно подумать о том, что будем делать, избавившись от непосредственной опасности, которая грозила со стороны парализующего наш мозг мороза.

Мы начали размышлять. Сначала нам пришло в голову, что, возможно, с помощью воздушной помпы нам удастся сгустить до нужной концентрации окружающую нас неслыханно разреженную атмосферу, чтобы таким путем освежать воздух в автомобиле. Эта мысль блеснула перед нами, как луч надежды и спасения, поэтому мы немедленно взялись за ее выполнение. Однако после часа тяжелой, изнуряющей работы убедились, что это осуществить не удастся. Лунная атмосфера здесь слишком разрежена. Мы пробовали сгустить ее с помощью помпы в одном из опустевших резервуаров, предварительно закрыв трещину, через которую улетучивался наш воздух, но все оказалось напрасным.

Измученные и обессиленные, мы прекратили эту бессмысленную работу. Томаш утешал нас, что, может быть, дальше, к северу, мы найдем менее разреженную атмосферу, которую удастся сгустить нашей помпой, но я знаю, что он сам в это не верил. На всем огромном пространстве Моря Имбриум атмосфера будет столь же разреженной, то есть непригодной для нас — а прежде чем мы преодолеем это пространство, наши скромные запасы воздуха закончатся и наступит то, что неизбежно должно будет наступить. Через двести девяносто часов мы все умрем.