Победитель планеты (двенадцать разрезов времени) - [11]

Вода этой лужи, колеблемая — в зарослях риний-пузырями болотного газа, набухала жизнью. Маленькие слепые рыбы, похожие на миног, рыли вязкое дно. Шоколадные черви, опираясь, как ногами, щетинками, попарно сидевшими на кольцевидных члениках тела, сползали с кочек грязи в воду и выползали назад. У иных членики собирались как бы в три группы — голову, туловище, угрожающе заостренный хвост. Они были жестки, ярко окрашены и походили сразу на раков, многоножек и скорпионов. Бахрома жабр еще виднелась у членистых придатков, и поры воздушных трахей унизывали туловище.

У берега, прибитые течением, медленно, барахтающимися движениями изгибались прозрачные мальки. Они казались нарезанными, чуть зазубренными: пластинками слизистого вещества. В них нельзя было различить никаких органов. Только ворсистый кружок опоясывал отверстие в передней части червячка да темная струнка просвечивала внутри тела. Это была спинная струна, предок будущего позвоночника. Тут доживали свой век вырождающиеся, боковые потомки червеподобных прародителей первых позвоночных..

Быстро двигая тонким коротким хвостом, как головастик, проплыло существо, тело которого напоминало четырехугольную коробку. Оно помедлило и исчезло.

Внезапно всплеск нарушил мир зарослей риний. Крупный водяной хищник гнал к берегу жертву. Но на этот раз она ускользнула. Кистепер почти выскочил на сушу и тяжело поволочился по ней. Он опирался на плавники. Но были ли это плавники? Две пары — передние и задние— были мясисты, удлинены, в них стержни, одетые чешуей и похожие на початок. Он двигал то поочередно, то сразу обеими парами плавников-ног.

Больше он не был одинок на суше. В зарослях ветвистых псилофитов он встретил тысяченожку и бегуна с крылоподобными выростами. Следы волочащихся тел изрезали почву. Существа, оставившие их, отличались разнообразием. У некоторых имелось по пяти твердых опор в каждой конечности; они двигались быстрее и устойчивее всего, и мускулы гибко сгибали сочленения в пальцах, переставших быть плавниковыми лучами. Эти уже утеряли слабый рыбий хвост кистеперов. Чешуйчатый хвост у них заканчивался костяным шипом.

Иные тяжело плюхались короткими прыжками. Рыбьи кости их черепа разрослись в костяные щиты. Костяные пластины усеивали буро-зеленое тело. Сплюснутое сверху вниз, оно казалось рыхлым.

Эти врывались в ил короткими конечностями, похожими на лопату, пока черная жижа не заливала их под ветвями псилофитов, смачивая их короткие жабры. И часто глотали воздух со звуком, похожим на булькающее кваканье.

К сожалению, геологи не знают всех этих промежуточных форм великого выселения на сушу жизни, которая не сумела отстоять своего места в океане, праматери всего живого. Геологи мало расскажут также и о многих других встреченных нами обитателях удивительной лужи. Они погребены у берегов Шотландии, недалеко от острова «Голова Сивиллы» — груды разбитых и брошенных друг на друга призм древнего красного песчаника.

6. Леса великого молчания

Стволы стояли в воде. Лес покрывал всю эту плоскую заболоченную равнину. Местами только обнажалось круглое окошко свободной воды. Тепличный воздух не шевелился; тут нависал смрад свалки. Это была смесь запахов: разлагающегося мяса, растительной гнили и тяжелого, маслянистого удушья болота.

Сумрак и тишина…

Но привыкает глаз. В оклубившихся буро-зеленых массах, затянувших почву, он различает колонны. Строгие, почти готические, они идут наверх, к светлому небу. Они мощны, в два обхвата. Сердцевидные рубцы в шахматном порядке сплошь покрывают их. Выше они двоятся и затем многократно ветвятся развилинками. И шиловидные чешуи щеткой одевают их.

Но есть не ветвящиеся. На 30 метров в высоту они возносились, прямые, в длинных зеленых чешуях, колоссы-щетки.

Это лепидодендроны и сигиллярии.

В болоте подымался лес лепидодендронов и сигиллярий.

Хвощи — каламиты — подымали над водой десятки ярусов палочкоподобных веток, расположенных короткими кружками — мутовками.

Тощие чешуйчатые гиганты сами по себе не давали много тени. И сумрак кончался, если пробиться сквозь нижний этаж астерофиллитов, мараттиалов, травянистых папоротников и плаунов.

В этом лесу, переуплотненном до предела, было заселено все, что можно заселить. Потомки первых псилофитов, вспоенные болотами и влажными ветрами, захватили воду и почву и штурмовали воздух. На более сухих местах простирали свои перистые оранжерейные листья семенные папоротники и кордаиты, осыпанные иглами. Это — победители, вознесшиеся над кашей растений у их подножья. Опоры, собранные в шишках, похожих на сосновые, созревали на их вершинах. Жизнь, учась бороться за себя, сначала стала расточительной. Она выбрасывала десятки тысяч спор, чтобы проросла, упав на подходящее место, одна.

Гиганты уже обладали двумя сортами спор: мужскими и женскими. Это значило, что в жидком илу должен был вырасти из упавшей споры либо мужской, либо женский заросток. Так называется крошечный, в пятикопеечную монету, листок, единственное назначение которого образовать половые органы, мужские — антеридии или женские — оогонии, чтобы потом, после оплодотворения, зачать наконец жизнь чешуйчатого или перистолистного гиганта.