Победитель, или В плену любви - [21]

Будто почувствовав ее пристальный взгляд, он перестал писать, повернулся и, увидев ее, улыбнулся.

— Госпожа Манди!

— Ваш новый плащ готов, — сообщила она, подходя и раскладывая обновку на траве. — Жаль, конечно, что до зимы… — Она выразительно посмотрела на раскаленное небо, — он вам не понадобится.

Александр живо отставил бювар, подошел, осмотрел плащ и восхитился:

— О, как это мне понадобится, и я с благодарностью буду вспоминать день, когда он был мною получен, и уверен, что самый холодный день покажется теплее, — сказал он высокопарно и склонился в галантном поклоне.

Манди покраснела от удовольствия.

— Мы шили вместе… А эта вышивка — моя.

— И прекрасна, как вы сами. Любой знатный лорд почел бы за честь завернуться в такой плащ.

Зардевшись от комплимента еще больше, Манди присела на травку и, отщипнув стебелек, сказала:

— Но я разыскала вас не только из-за плаща.

— Вот как? — Он аккуратно пристроил рожок, чтобы не пролились чернила, отер кусочком полотна перо и повернулся к ней.

Она рассказала, что отцу предложили после Праздника Урожая поступить на службу к Бертрану де Лаву и что есть возможность и для них с Харви.

— Ваш отец знает его?

— Не думаю… Папа никогда раньше не упоминая это имя. А почему вы спрашиваете?

Александр пожал плечами.

— Обычно на службу приглашают людей из семейств, с которыми связаны родственными или хотя бы вассальными узами. Да и то требуют рекомендаций…

Манди неодобрительно нахмурилась.

— Но и ничего плохого о бароне не говорят. Дареному коню в зубы не смотрят.

— Но это может быть и вербовка дружины для мятежа, — парировал Александр, но покосился на Манди и сказал мягче: — Но если это настоящее предложение, то новость превосходна. Стол и кров на всю зиму!

Манди помолчала некоторое время, никак не в силах решить, что лучше: остаться здесь или уйти с тенью обиды на челе. Победило первое: ведь в узорчатой тени ив у реки так приятно и так не хочется возвращаться под раскаленную сень душного шатра.

— Что вы пишете? — спросила она, меняя тему разговора, и почесала голову сквозь плат.

— Так, ничего особенного, завещание одного рыцаря. — Он кивнул. — Вы можете снять это, если хотите. Я никому не скажу.

Манди колебалась: конечно, она хотела сбросить ненавистный плат, освободиться от жаркой тяжести, вызывающей зуд. С точки зрения здравого смысла глупо закутываться в такую погоду, но с точки зрения морали все обстоит иначе…

— Никто же не увидит, — улыбнулся Александр, — а то лицо раскраснелось, как вареная лососина.

Эти слова оказались решающей каплей. Манди вовсе не хотела напоминать собой вареную лососину и немедленно сдернула надоевший плат с головы. Длинные бронзово-каштановые волосы растеклись по плечам, один завиток лег на влажный лоб.

— Вот так намного лучше, — усмехнулся Александр.

Манди помяла в руках плат, затем перевела взгляд на плавно текущие мутные воды и сказала негромко:

— Когда, я вас разыскивала, то встретила компанию… Прекрасную компанию, приехавшую посмотреть турнир… Там была дама в платье из дивного щелка, такого тонкого, что просвечивал, а вуаль была еще тоньше, будто сделана из крыльев мотыльков… И она посмотрела прямо на меня, сверху вниз, и я чувствовала себя замарашкой, серым воробушком…

— Вы вовсе так не выглядите, — сказал галантный Александр.

Манди откинула волосы со щек и выпрямилась.

— Моя мать была рождена в роскоши знатного и богатого рода. Шелка, драгоценности, прекрасные лошади… и однажды она отказалась от всего и сбежала с моим отцом. Не думаю, чтобы я так поступила.

Александр задумчиво посмотрел на нее и спросил:

— Вы действительно так этого хотите — шелка, украшения, прекрасные лошади?

— Ну конечно же, — сказала Манди тоном, в котором не чувствовалось ни капельки сомнения. — Вечерами, когда я не могу уснуть, то лежу с закрытыми глазами и мечтаю обо всем этом… Одежды из редчайших тканей, и кто-то другой потрудился над тысячами мельчайших стежков. Служанки приносят воду, стирают, готовят изысканную еду… У меня гладкая, мягкая, ароматная кожа; и вот с комнатной собачкой я восседаю в окружении пуховых подушек и лакомлюсь засахаренной сливой и миндальными цукатами. А потом я выезжаю на испанском скакуне, и мужчины восхищаются моей красотой и изяществом и усыпают цветами путь…

Манди наклонилась, расстегнула и сбросила башмаки. На поверхности воды заманчиво мерцали блики. Присев на самый бережок, девушка с наслаждением опустила ноги по щиколотки в прохладный поток.

Глянув через плечо, она увидела, что Александр улыбается.

— Вас это развлекает? — спросила она с вызовом.

— Что вы, — быстро парировал Александр. — И если я улыбаюсь, то лишь потому, что не могу вообразить описанную вами леди окунающей пальчики в реку даже в знойный полдень.

— А вот и нет, — напористо сказала Манди. — Будь я властительницей, то делала бы все, что захочу, — и она с удовольствием поплескалась, забрызгав подол платья.

— Но все ваше состояние принадлежало бы вашему отцу или мужу.

Манди вскинула голову и сказала твердо:

— А вот и нет, будь я вдовой. Тогда все принадлежало бы только мне, и я сама решала, с кем и как делить и на что тратить…