Победить смертью храбрых. Мы не рабы! - [53]

– Я так тебе скажу, не тая, резвый… подставишь парней моих и меня, сам лично пику тебе воткну, – последовало довольно неожиданное продолжение. Хохол, узнаваемо, по-блатному, растягивая слова, продолжил: – По казарме я понял все. Это верно. Зачем в город, не догоняю вовсе. Поясни.

– С чего бы? – искренне удивился я. – Ты не попутал, Хохол? Все, что надо, тебе Ловкач пояснит, а я только говорить буду, что да как. Тебя не устраивает – скатертью дорога! На хавчик, стволы и спирт найдутся другие охотники!

– По-хорошему не хочешь? – прищурившись, поинтересовался зэк.

– Слушай. – Сильно хотелось в туалет, и к длительным разговорам я был не расположен. – Не надо мне тут концертов. Или ты играешь по моим правилам – казарма, город, – или иди и говори Ловкачу, что соскакиваешь.

С этими словами я решительно шагнул на небольшое возвышение, где располагались дырки, и расстегнул штаны. Косясь на застывших зэков, стараясь хоть минимально контролировать их, я принялся опустошать мочевой пузырь.

Судя по всему, этот мой поступок сбил с толку Хохла и его подручных. По крайней мере, десяток секунд, что потребовался мне для справления естественных нужд, прошел в полной тишине. Лишь после того как я закончил и подтянул штаны, застегивая их, мой собеседник обрел дар речи:

– Ловкач человек авторитетный. Но ты трешь со мной, со мной и решаешь. Берем казарму и расходимся, как в море корабли. Город – не моя тема.

– Оружия не надо тебе? Водяры, хавчика, автомобиля? Ты как жить собираешься, что делать будешь, сдернув с зоны? – довольно спокойно парировал я. У меня было вдоволь аргументов, но, честно говоря, мне даже лениво было их приводить. Встреча в туалете и валяние ваньки в разговоре преследовали одну цель – добиться каких-то уступок от меня. Это было ясно как божий день.

– За оружие здесь сразу вилы, – не согласился Хохол, – так что нам оно без мазы. А вот другое… есть у меня одна мыслишка.

Выдержав театральную паузу и вдоволь побурив меня взглядом, будто бы решаясь, достоин я тайны или нет, мой собеседник все же продолжил:

– В одно местечко заедем в городе. Там и поможешь, как следует, от души и со всем старанием. Идет?

– Больница, затем комендатура и твое местечко, – не дал я обвести себя вокруг пальца.

Скривившись, Хохол будто сплюнул на чистый, выскобленный пол:

– Заметано.

Высказавшись в подобном ключе, заключенный развернулся и сделал знак своим сообщникам покинуть туалет.

Оранжевый диск солнца поднимался из-за горизонта, окрашивая лица стоящих рядом со мной в бледно-розовый цвет. Тонкая струйка людей, минуя шлюз и открытые ворота, выходила на площадку перед лагерем, выстраиваясь поотрядно. Перед нами, соблюдая порядок, редкой цепью стояли ровным счетом тридцать два охранника – вся сегодняшняя смена лагеря. Неподалеку, в двадцати метрах, отдельной кучкой группировались представители администрации шахты, разбиравшие рабочих после утренней поверки.

– Первый отряд! – зычно выкрикнул один из сержантов, подойдя к нашему строю. Бойцы за его спиной, лениво переговариваясь, уделяли мало внимания подсчету контингента, откровенно пренебрегая собственными обязанностями.

Сделав два шага вперед, построение первого отряда устроило перекличку. Сержант, остановившись напротив них, методично отмечал в тетради произносимые фамилии. Охранники, позволяя себе вольности, смешали свою цепочку, стягиваясь ближе друг к другу. Пренебрегая собственными обязанностями, в которые входил контроль за контингентом. Видимо, их сильнее занимал назревающий разговор. Он был гораздо интереснее, нежели собственная безопасность.

Я посмотрел в другую сторону. На десяток грузовиков, вокруг которых царила ленивая суета шоферов, треплющихся о всякой ерунде, помогающих друг другу советом или просто крепким словцом.

Обычное утро. Как две капли воды похожее на любое другое.

Нас было сто восемьдесят шесть человек. Из пятого барака. В той или иной степени мы все были вооружены. В момент подачи определенного сигнала мы должны были слаженно, разбившись на группы, атаковать охранный взвод. После нейтрализации охраны часть из нас открывала ворота лагеря, а остальные обезвреживали водителей и гражданских специалистов с перспективой атаки казармы, находящейся в пятидесяти метрах от нас. Убийственно простой и четкий план действий.

– Второй отряд! – Закончив со сверкой, сержант сделал несколько шагов в сторону. Заученно многократными повторениями, дробленым горохом зазвучали фамилии и имена. Из открытых ворот все еще продолжали торопливо выходить заключенные. Последние несколько человек. Согласно отведенной им роли, дюжина зэков задержалась в шлюзе. Если бы на них обратили внимание и поторопили, ребята должны были имитировать стихийный конфликт, в любом случае оставаясь в районе ворот.

Солнце очень четко вписывалось в картину предстоящей трагедии. По крайней мере, мне так казалось. Загадочные, кровавые отблески на лицах и фигурах тех, кто готов убивать, и тех, кто даже не подозревает о том, что им назначена роль жертв.

Треск пулемета заставил всех, в том числе даже тех, кто был теоретически готов к тому, что произойдет, повернуть головы в сторону вышек охраны. Та, что находилась над воротами, освещалась сполохами дульного огня. А из деревянных бортов одной из угловых вышек летела щепа, обозначая и линию стрельбы, и результативность попаданий.