Победа Великой армии - [61]

Он нашел разложенную на постели тщательно выглаженную военную форму. Мундир оставался полковничьим, у Бейля не было денег на знаки отличия и эполеты, чтобы прикрепить их к пожалованной ему генеральской ленте. Надев белые лосины и рубашку, он подумал, что в Вилянувский дворец надо ехать в экипаже, раз уж туда нельзя являться в сапогах. К счастью, Мари-Тереза отыскала его черные бальные туфли.

Бейль вышел из дома в половине седьмого, потому что ему предстояло пересечь добрую половину города.

Просторный двор Вилянувского дворца был запружен каретами с блестящими крышами и лошадьми с заплетенными гривами. Наконец, карета Бейля подъехала к большой входной двери, втиснувшись среди многочисленных экипажей, из которых выходили дамы в мехах и мужчины в военных мундирах. Франсуа Бейль, чувствовавший себя одиноким, терпеливо дожидался своей очереди. Графиня Тышкевич принимала гостей в первой гостиной, где распорядитель в парике торжественно возвещал имена и титулы приглашенных. Подле графини стояла невысокая молодая женщина с оживленным улыбчивым лицом. Ее плечи были обнажены, на шее блестело алмазное ожерелье. «Должно быть, ее племянница, княгиня Александра Потоцкая», — решил Бейль. Женщина узнала его мундир и протянула ему руку.

— Не правда ли, вы — тот знаменитый французский генерал, что задержал Кутузова? — спросила она без малейшего акцента. — Сейчас я представлю вас тетушке.

Последняя куталась в кружевную шаль, придававшую ей величественный вид. Обменявшись с Бейлем несколькими ничего не значащими фразами, она попросила племянницу проводить генерала к «особе, которую он спас от смерти в Смоленске» и которая сейчас где-то здесь, в бальном зале. «Нет, мне положительно не избавиться от этой легенды», — пробормотал Франсуа.

Пройдя длинной галереей, украшенной бюстами римских императоров, они вошли в огромный зал высотой в два этажа дворца. Его стены, выкрашенные в однотонный белый цвет, были декорированы в барочном вкусе — резными деревянными панелями с позолотой. Зала освещалась висевшими на длинных цепях большими хрустальными люстрами со множеством свечей. Перед собой Бейль увидел нечто вроде ложи, Приподнятой над полом и пристроенной к стене. Располагавшиеся в ней Музыканты в национальных костюмах играли на скрипках польскую музыку. Пока еще никто не танцевал. Рокотание сливавшихся в общий гул разговоров поднималось к потолку, словно морской вал.

Вдоль стен стояли расположенные группами столы. Бейль заметил, Что стулья заняты дамами, а мужчины стоят за ними. Исключение составляли лишь несколько пожилых господ. Они тоже сидели и, опираясь подбородками на поставленные между ног трости, наблюдали за публикой.

Княгиня Потоцкая за руку подвела Бейля к столу, за которым сидели несколько гостей. Среди них он заметил графиню Калиницкую в светло-сером платье, с двумя изумрудными аграфами у выреза. Ее волосы, уложенные в узел, венчала диадема, тоже изумрудная. Она была бледна, и ее лицо, несмотря на румяна, казалось осунувшимся.

Генерал Бейль поклонился Кристине.

— Подойдите, Франсуа! Подойдите поближе, — сказала она. — Я хочу вас представить одной из моих подруг, Марии Валевской. Говорят, именно ей мы обязаны восстановлением королевства Польского, и Наполеон, чтобы вновь с ней увидеться, изменив свой маршрут, заехал в Варшаву.

— Не говори глупостей, Кристина! — резко оборвала ее сидевшая рядом молодая женщина (судя по всему, одного с графиней возраста). И, повернувшись к Франсуа Бейлю, заметила: — Вы, господин офицер, хорошо знаете императора, поскольку обеспечивали его охрану, и потому вам известно, что его действия никогда не объясняются ничтожными поводами, но продиктованы требованиями истории!

— Вы совершенно правы, мадам, — ответил Бейль и, чувствуя себя в ударе, добавил: — Однако я никогда не соглашусь, что вас можно назвать «ничтожным поводом».

Гости встретили его слова аплодисментами, люди, сидевшие за соседними столиками, обернулись, чтобы узнать о причине шума.

— Простите мне, Мария, это неуместное замечание, — сказала Кристина, нервно застегивая и расстегивая длинную перчатку на левой руке. — Мы являемся свидетелями таких событий, что у всех нас голова идет кругом.

— Тем более следует сохранять хладнокровие, если мы хотим, чтобы все было хорошо, — спокойно возразила Мария Валевская. — Прошу меня простить, но мне придется вас оставить: я должна вернуться к мужу, он этим вечером плохо себя чувствовал…

Она грациозно поднялась, кивнула на прощание Бейлю и исчезла в толпе.

— Лучше бы мне придержать язык, — раздраженно сказала Кристина, сердясь на саму себя. — Но я думала, никто меня не услышит. Да и сказала я то, о чем все в Варшаве только и твердят.

Франсуа ничего не ответил, полагая, что перепалка, задевшая Марию Валевскую, его не касается. Помолчав, он попросил Кристину рассказать, как происходило ее возвращение.

— Мы не встретили никаких трудностей! — откликнулась она. — Вначале так странно было ехать за открытой коляской Кутузова. Попадавшиеся нам навстречу солдаты в изумлении останавливались. Кутузов бесновался, словно огромный раненый вепрь. Время от времени он ругался на кучеров по-русски. Мы расстались в Вильне, где я остановилась у моей кузины. В ее доме квартировали итальянские офицеры армии принца Евгения. Кузина выделила мне комнату на верхнем этаже. Итальянцы, встречаясь со мной на лестнице, донимали меня куплетами. Ольга ужасно пугалась, так что уже на следующий день мы оттуда уехали. Из-за снега мы двигались очень медленно, и я разболелась. Потому-то я и выгляжу так ужасно! Мы приехали к маме всего три дня тому назад. Сейчас она здесь, и, если вы не против, я вас тотчас же ей представлю.