Побаски кошки Мотьки - [7]

Дома на балкон иногда садились голуби, я подскакивала на подоконнике, клацала зубами, но они меня не боялись, понимали, что через окошко мне их не достать. Как только я выбиралась на балкон, они улетали.

Ну, птицы, держитесь, здесь-то уж я до вас доберусь!

Я подбежала к дереву, вцепилась в ствол.

— Вот и зверь пробудился, — засмеялся Митя. — А ты говорила — человек.

— Ну и что — зверь? — возразила мама. — У них такое же право на все, как и у нас. И нам друг без друга не жить, правда, Мотя?

Но мне некогда было рассуждать. На дерево я не полезла, сначала нужно потренироваться, зато когти поточила всласть. Да и птицы, которых мама назвала синичками, перепорхнули на другое дерево. На крыльях-то чего проще, перелетели — и все, хитрые! А у меня крыльев нет. Ничего, я вас перехитрю, а пока нужно все оглядеть, познакомиться. С этого я и начала свою новую жизнь.

На веранде стол, кресло, паук в паутинке над входом, высоко, не достать. Дверь в домик распахнута, колышется зеленая занавеска. Все вокруг нежно-зеленого цвета, и трава, и молодые листочки. Но из двери незнакомый запах, будто ударил в нос, скомандовал: внимание, мыши!

Я не знаю, кто это — мыши, но почему-то твердо знаю, что моя обязанность выслеживать и ловить их.

Мой хвост тревожно завертелся. Митя сказал:

— Вот и работенка для тебя нашлась, Мотя. Теперь мышам неповадно будет сюда шнырять, а то расхозяйничались без нас.

Я обследовала домик и обнаружила под кроватью и за тумбочкой две большие дырки. Из них-то и пахло мышами. Ну, я вас укараулю, мыши, я здесь хозяйка!

Но сидеть у норок и выжидать мне вовсе не хотелось в такой солнечный день. Отложу на потом, никуда они не денутся. Небось тоже меня учуяли, не появятся сейчас. Скорее на волю, в сад, я еще ничего не успела толком разглядеть.

Сколько запахов новых — настоящее головокружение! Цветы красные на высоких стеблях, желтые пушистые в траве. Над белыми, пахнущими так сильно, что я даже расчихалась, крутятся, копошатся какие-то жужжалки. Хотела лапой сшибить, цапнуть зубами проворную ворчунью, но мама предостерегла:

— Не трогай, Мотя, пчела ужалит больно!

Раз мама говорит таким тоном, оставлю я жужжалок в покое.

Митя повернул кран, взметнулась вдруг струя воды, сверкает на солнце. Брызги усеяли траву, цветы, зашуршали по деревьям. Пришлось отскочить. Поливайтесь кому нравится, я лучше издалека полюбуясь.

Мы стали жить на даче. То мама, то Митя по очереди ездили домой, привозили колбаску и молоко, а ночью мы спали в домике.

Митя и мама засыпали быстро, свежий воздух их усыплял, а мне мешали разные звуки. Что-то шуршало, постукивало по стенке снаружи, чьи-то лапки скакали по железной крыше, а вот и под кроватью зашуршало, совсем близко.

Я соскочила на пол, притаилась — из дырки острая мордочка, маленькие глазки выпучены, носишко шевелится — нюхает. Потом и все э т о вылезло, серое и тонкохвостое.

«Хватай!» — что-то неведомое скомандовало во мне, но мне хотелось сначала разглядеть, замешкалась, а о н о меня учуяло и ускользнуло в дырку.

— Проворонила мышь, недотепа! — насмешливо сказал Митя. Оказывается, он вовсе не спал, а наблюдал за мною. В домике было светло от фонаря, что висел на столбе у калитки.

— Да это же ей в новинку, — стала оправдывать меня мама. — Научится еще.

Оказывается, оба, хитрые, наблюдали за мной.

Как я ни старалась, ни караулила, больше ни одной мыши не увидела. А однажды, когда мы засиделись допоздна на веранде, что-то зашуршало поблизости и на веранду, постукивая лапками, выкатился кто-то проворный, с длинным носом. Обнюхал пол и направился прямо к моему блюдцу с молоком. Вот это мышь! Всем мышам мышь! Если я ее поймаю, меня не будут называть недотепой.

Но как только я прыгнула, оно свернулось клубком и выставило во все стороны колючки. Я не успела сориентироваться и больно укололась о него, даже слезы потекли из глаз. Нет, это не может быть мышью!

— Глупая Мотрона, — утешала меня мама, лаская на коленях, куда я снова мгновенно взобралась. — Это ежик, на него лучше не нападать, сама убедилась, он хорошо себя защищает. Ежик давно здесь живет, обычно появляется поздно вечером. Его приманило твое молоко, учуял и не утерпел. Ты молоко не любишь, а ежик обожает его.

Мама подвинула к колючему клубочку мое блюдечко с молоком.

Ежик высунул нос, принюхался, помедлил и вдруг из круглого превратился в длинного и стал лакать молоко, почавкивая и пофыркивая. Мое молоко из моего блюдца!

Я и про колючки забыла, снова кинулась к нему, но вовремя остановилась. А он больше не стал сворачиваться, продолжал лакать молоко, будто и не заметил меня. Погоди, ежик, я еще докажу тебе, кто здесь главный! Возьму и выпью свое молоко сама. И я стала лакать молоко из блюдца рядом с ежиком.

— Умница, Мотя, — похваливала мама, — лучше с ежиком подружиться.

Впервые мама совсем меня не поняла. Не собираюсь я с этой колючкой дружиться! И молоко постараюсь выпивать сама.

Когда мы улеглись спать и снова началось топанье и шебуршание вокруг домика, я догадалась, что там шастает ежик. Не очень-то хозяйничай, я обвыкну немного и тоже буду гулять ночью. А пока мне еще страшно.