Побѣдители - [69]

.

– Многая лета. На счастье всему католическому миру.

Золотисто-зеленый диск засверкал, демонстрируя волшебную прозрачность. Вкус этой лозы обычно называют «стальной свежестью», я же называю его «ледяным солнцем» и «соломенным инеем».

Есть на свете вещи, решительно мне непонятные. К примеру: что люди могут находить в красном вине? Я всею душой предана винам белым. Боюсь, что к шабли всю нашу компанию приохотила именно я.

Теперь я уже была рада тому, что Роман вытащил меня пировать, красивому залу и негромкому звучанию миниатюр Шопена.

– В действительности счастлив не только католический мир. – Роман, задумчиво глядя в свой бокал, повернул его круговым движением, словно забыв, что шабли почти не умеет плакать. – Буква «i» не содержит такого количества точек, что расставит на нужные места этот понтификат.

Но мне, противу обыкновения, даже не хотелось думать о судьбах мира. Мне потихоньку сделалось как-то очень хорошо. Отступает болезнь Наташи, а морок, крутивший меня целый год, кажется, развеивается. Наташа была права: высшая точка наваждения пройдена, я разобралась с происходящим внутри моего кошмара. Теперь кошмар растает. Я даже книги писать не желаю о том, как ужасен мог бы быть мир осенью 1984-го года, рухни моя страна в бездну. Пусть кто-нибудь другой ее пишет, такую книгу. А я хочу сейчас слушать Шопена и пить шабли. И я, кстати, зверски голодна.

– Ну вот, проглянуло солнышко. Как же я люблю, когда ты улыбаешься, Лена. Не «исторической» улыбкой, а самой обычной. Она у тебя такая… сложно выразить, я-то, чай, не литератор. Просто люблю.

Это был в самом деле превосходный ресторан. Официанты скользили, незаметные, словно тени. Вино в бокалах прибывало словно бы само собой.

– Глубоко-глубоко на дне живут Морской Конёк, Морской Ёж и Морская Звезда. – Я чуть отставила тюльпан. Сорт «фуршом» между вкусом и послевкусием на считанные мгновения дает горькую ноту миндаля. Кажется, мне удалось ее поймать.

– А когда тонет корабль, и моряки кружатся в теченьях глубинных вод, Морская Звезда кричит им громко-громко: «К нам! К нам!!» – подхватил Роман, улыбаясь в свой черед. – Моряки ее слышат и плывут на зов.

– А что делает с моряками Морской Ёж?

– Иглами своими длинными колет. Кровь сосёт.

– А что делает с моряками Морской Конёк?

– С открытой пастью наскакивает. Кость грызёт. – Роман сделал страшное лицо.

– А Морская Звезда?

– А Морская Звезда ничего не делает. Она просто кричит: «К нам! К нам!!»

Мы тихо рассмеялись. Как же хорошо мы оба помним сказки, что рассказывала нам в детстве Наташа. Полагаю, она же их и придумывала, а потом тут же и забывала. Кто-нибудь, подозреваю, сказал бы, что Наташины сказки не вполне годились для детей. Но мы, маленькие, и не были настолько глупы, чтоб пересказывать их кому-либо из взрослых.

– Наташино здоровье.

– Да.

– Ваше Сиятельство, ваш гость. – Официант приблизился к нам не в одиночестве, но, подобно лоцману, проложив к нашему столику путь посетителю.

– О, добрый вечер, Ваше Высокопревосходительство, – приветливо воскликнул Роман. – Мы ждали.

Высокопревосходительство? Я на мгновение смешалась. Впрочем, да, разумеется, это здесь он по понятным причинам не носит мундира – вот и выглядит штатским. Но, конечно же, генерал.

– Я помнил, Ваше Сиятельство, что компания наша умножилась, но приятно удивлен, что сия оказалась госпожа Чудинова. – Авигдор Эскин церемонно поклонился.

– Вы разве знакомы? – немного удивился Роман. – Тем лучше, нужды нет представлять.

– Василий Иванович сам подойдет обсудить заказ, – официант ретировался.

– Но не нарушаю ли я опять течения каких-нибудь особо секретных дел? – Кольнула я маленькой шпилькой.

– Нимало, – не повел бровью Роман. – Мы в самом деле намеревались просто отужинать. Обо всех секретных и несекретных делах говорено в кулуарах конференции.

– Я уж мог бы три дни как отправиться восвояси. – Эскин приподнял свой возникший из воздуха бокал. – Но соблазнился программой Московской Консерватории. На этой неделе начало сезона. Когда-то еще время будет?

Начало сезона… А ведь я еще не телефонировала Бетси. Откладывать меж тем нельзя. Впрочем, немного погодя выйду из-за стола и сделаю свой звонок.

К нашему столику уже подплывала величественная фигура метрдотеля.

– Не рискну советовать вам здешний оливье37, хотя делают и недурно. – Роман углубился в меню. – Разве что попросить их не класть туда рябчика?

– А также не класть омаров и черной икры, – развеселился Эскин. – Вкушать же голый вареный картофель я не готов.

– Мне чрезвычайно жаль, что у нас нет карты кошерного меню, – смутился метр.

– Полагаю, ради тех двух-трех сотен иудеев, что проживают в Москве, не очень целесообразно стараться. – Серо-голубые глаза Эскина так и смеялись. – Разве что мои единоверцы купно обещались бы посещать единственно ваше заведение.

– Пять сотен человек, – невзначай уточнил Роман.

Эскин слегка приподнял бровь.

Хотелось бы знать, что ж их так разбирает-то? Вот ведь развлекаются.

– Ты позволишь мне сделать выбор за тебя, Лена?

– С удовольствием.

– Стерлядки еще живые, – подсказал метрдотель. – О, опять же тысячу извинений! Форель?