По зову полной Луны - [8]
Дождь вскоре утих, излив себя до капли. Тот раскат стал прощальным. Воздух наполнился испарениями, оседающими на камнях крепости холодным туманом. Солнце выглянуло на миг и сразу скрылось, не желая подарить продрогшей земле ни лучика лишнего тепла.
Древень сумел уйти. Продолжая местами гореть, в клубах дыма он нетвёрдой походкой побрёл от Стены. Где-то там, вдали пустошей находился его дом. Великан уходил, и его никто не преследовал. Их никогда не преследовали, ни прежде, ни теперь.
3
Вечером в местной таверне «У доброго мельника», или на общенародном — в «Берлоге», под тусклым светом подвешенных у потолка на старом тележном колесе свечей за дальним угловым столом сидели трое. Среди запаха жареной рыбы, ползущего в общий зал с кухни, завсегдатаи из городских наперебой обсуждали события минувшего дня. Нападение великана на Стену и потери среди солдат гарнизона обеспечили тему для пересудов на многие месяцы вперёд. Но за этим столом взятые закуски стояли почти нетронутыми, лишь раз за разом наполнялись пузатые деревянные кружки. Текла невесёлая беседа с долгими паузами.
— Ну и? — спросил Лопух, отталкивая тарелку с опротивевшими соленьями и придвигая ближе кувшин с пивом.
— Да я сразу понял, что дело дрянь. Когда очухался после удара, стал искать его… Кругом все орут, ничего не разобрать. Кто сам поднялся, других подняли. А кто-то так и остался лежать.
Хряк уставился в засаленную от времени столешницу, глаза его мокро блестели. Чуть помедлив, он поднял кружку и приложился к ней. Утёр рот тыльной стороной ладони.
— Бегал, хватал всех подряд, вглядывался в лица, да всё не те. Потом догадался вниз спуститься. Двоих ведь со Стены сбросило. Там и нашёл его… как раз возле той дубины он лежал. Только что уж. Руки-ноги вывернуты, как у живого никогда не получится. А глаза открыты и такие спокойные.
Оглушительная болтовня в «Берлоге», слышался даже смех. Хряк не обращал внимания. Казалось, сейчас он не замечал ничего, кроме своей кружки, да и её держал лишь бы чем-то занять руки.
— Одним словом, нет больше Серхо, вот и всё.
— Кого? — не понял Лопух.
— Ворчуна не стало, говорю! — взвился вдруг Хряк. — Звали его так — Серхо. Ясно?! А мы всё: Ворчун, Ворчун, как собаку… Сами мы собаки! А он таким человеком был… Я с ним с самого начала, как только пришёл сюда сопливым юнцом. Он уже давно служил, ну и меня, бездаря, стал уму-разуму помаленьку учить. Как отец родной за меня вступался. Понял? Как отец!.. А ты «кого?». Эх…
Хряк хотел снова приложиться к кружке, но та опустела. Тогда он с досадой двинул ею о столешницу и поднялся.
— Столько всякой дряни кругом было, а подставился именно он.
— Хряк, ты бы успокоился. Ничего ведь не изменишь. И не один он погиб, — молчавший до того Юлиан тоже разгорячился. На его лбу пролегла ободранная ссадина — маленький подарочек от бродячего дерева, а верее, от своих же сослуживцев. — Вор…, то есть Серхо, был солдатом. Хорошим солдатом и хорошим другом. И он знал, что на службе, тем более здесь, на границе, всякое может случиться. Не всем повезло отделаться шишками. Ворчуну, то есть Серхо, ему как раз… Судьба значит такая. Может, в следующий раз не повезёт уже кому-то из нас.
Коротышка зло посмотрел на Юлиана. Сжатые пухлые кулаки дрожали как при лихорадке.
— А пошли вы все, — бросил он. Взгляд его как-то разом потух. Отпихнув табурет и не оглядываясь, Хряк двинулся к выходу.
— Зря ты так. Они с Ворчуном сильно дружили, он ему и впрямь, как отец был, — расстроился случившимся Лопух.
— Знаю. — Юлиан ковырнул ложкой в остывшей солянке. — М-да… Хряк сам не свой, может, догоним его и в казарму отведём?
— Не, его сейчас лучше не трогать. Он не буйный. Пусть погуляет немного, проветрится и сам остынет.
— Хорошо бы.
Паршивый складывался вечерок. Да и разве, могло быть иначе? И то, что за всем случившимся Догвиль помнить забыл об утреннем выговоре и даже дал день отгула десяткам, в которых случились потери, не сбивало поднявшейся на душе мути. Нападение древня отправило на Небеса шестерых стражников, ещё троих сильно покалечило. Из забавной на первый взгляд истории — видали, лесной великан притопал к самой Стене, да ещё дубину с собой приволок! — вышла такая трагедия.
За последние десять лет в их гарнизоне погибло одиннадцать солдат. Двое по собственной глупости, остальные за Стеной в разведке. Но здесь понятно — Пустоземелье не жаловало чужаков. Отряды Сумеречных Сов осознанно лазали в пустоши, добывая сведения о возможных набегах со стороны варваров, гоблинов и прочей обитающей там скверны. Нелёгкая у них работёнка, кто ж спорит. Другое дело — служба под защитой крепостных стен. Размеренный, устоявшийся порядок, однообразие и скука. А вот, оказывается, всюду хромая смерть тебя достанет, коль пожелает.
Со случившимся нападением следовало считаться. И не просто считаться, а делать из него самые что ни есть серьёзные выводы. Если раньше великанов воспринимали как страховидных, но в сущности безобидных созданий, то теперь они разом превращались в реальную угрозу. В связи с этим, с сегодняшнего дня гарнизон Медвежьего Угла переводился на усиленное положение.
Ад строго взимает плату за право распоряжаться его силой. Не всегда серебром или медью, куда чаще — собственной кровью, плотью или рассудком. Его запретные науки, повелевающие материей и дарующие власть над всесильными демонами, ждут своих неофитов, искушая самоуверенных и алчных, но далеко не всякой студентке Броккенбургского университета суждено дожить до получения императорского патента, позволяющего с полным на то правом именоваться мейстерин хексой — внушающей ужас и почтение госпожой ведьмой. Гораздо больше их погибнет в когтях адских владык, которым они присягнули, вручив свои бессмертные души, в зубах демонов или в поножовщине среди соперничающих ковенов. У Холеры, юной ведьмы из «Сучьей Баталии», есть все основания полагать, что сука-жизнь сводит с ней какие-то свои счеты, иначе не объяснить всех тех неприятностей, что валятся в последнее время на ее голову.
Джан Хун продолжает свое возвышение в Новом мире. Он узнает новые подробности об основателе Секты Забытой Пустоты и пожимает горькие плоды своих действий.
Что такое «Городские сказки»? Это диагноз. Бродить по городу в кромешную темень в полной уверенности, что никто не убьет и не съест, зато во-он в том переулке явно притаилось чудо и надо непременно его найти. Или ехать в пятницу тринадцатого на последней электричке и надеяться, что сейчас заснешь — и уедешь в другой мир, а не просто в депо. Или выпадать в эту самую параллельную реальность каждый раз, когда действительно сильно заблудишься (здесь не было такого квартала, точно не было! Да и воздух как-то иначе пахнет!) — и обещать себе и мирозданию, вконец испугавшись: выйду отсюда — непременно напишу об этом сказку (и находить выход, едва закончив фразу). Постоянно ощущать, что обитаешь не в реальном мире, а на полмиллиметра ниже или выше, и этого вполне достаточно, чтобы могло случиться что угодно, хотя обычно ничего и не происходит.
Главный персонаж — один из немногих уцелевших зрячих, вынужденных бороться за выживание в мире, где по не известным ему причинам доминируют слепые, которых он называет кротами. Его существование представляет собой почти непрерывное бегство. За свою короткую жизнь он успел потерять старшего спутника, научившего его всему, что необходимо для выживания, ставшего его духовным отцом и заронившего в его наивную душу семя мечты о земном рае для зрячих. С тех пор его цель — покинуть заселенный слепыми материк и попасть на остров, где, согласно легендам, можно, наконец, вернуться к «нормальному» существованию.
Между песчаными равнинами Каресии и ледяными пустошами народа раненое раскинулось королевство людей ро. Земли там плодородны, а люди живут в достатке под покровительством Одного Бога, который доволен своей паствой. Но когда люди ро совсем расслабились, упокоенные безмятежностью сытой жизни, войска южных земель не стали зря терять время. Теперь землями ро управляют Семь Сестер, подчиняя правителей волшебством наслаждения и крови. Вскоре они возведут на трон нового бога. Долгая Война в самом разгаре, но на поле боя еще не явился Красный Принц. Все умершие восстанут, а ныне живые падут.
Никогда неизвестно, кто попадёт тебе в руки, вернее, кому попадёшь в руки ты, куда это тебя приведёт, и в кого превратит. Неизвестно, что предстоит сделать для того, чтобы мир не погиб. Неизвестно, как сохранить близких, которых у тебя никогда не было.