По замкнутому кругу - [97]

Никитин развязал завязки и открыл папку. Поверх протокола судебно-медицинской экспертизы лежала записка на листке, вырванном из блокнота. Он прочел: «Столяров Семен Иванович, Борисоглебский, 1/5, кв. 3».

Наслаждаясь тем эффектом, который произвела на майора записка, старший лейтенант Соловейчик присел на корточки возле Никитина и недоуменно развел руками:

— Был я на Борисоглебском у Столярова. Никакого Доброхотова он не знает, но по фотографии опознал его. Утверждает, что это работник КГБ, был у него по вопросу утери паспорта, грозился вызвать в управление. До него, говорит, был майор Никитин, так он его, этот Доброхотов, не признал, это авантюрист, говорит, такого у нас нет! Загадка, товарищ майор?

— Этот пиджак принадлежал хозяину дома, как его, Доброхотову? — недоверчиво спросил Никитин.

— Пиджак опознан сослуживцами покойного и приобщен к делу.

— Вкратце обстоятельства дела.

— В этой папке, в самом низу, лежит газетная вырезка. Прочтите ее, и вы увидите это дело таким, каким оно мне казалось вначале.

Никитин нашел вырезку из газеты и прочел заметку под жирным заголовком: «ДРАМА НА ЛЕСНОЙ УЛИЦЕ».

— Я уже пропах здесь гарью, словно копченый лещ. Давайте, Соловейчик, выйдем на свежий воздух, — предложил Никитин и двинулся к двери.

Взяв папку, обернутую газетой, следователь пошел за ним.

В глубине дворика, за домом, в зарослях черемухи, они обнаружили круглый, врытый в землю стол и две скамейки.

— Поначалу «дело об убийстве с целью ограбления гражданина Доброхотова и сокрытия следов преступления путем поджога» казалось мне ясным, — начал Соловейчик. — Все необходимые меры к розыску преступника были приняты. Судебно-медицинский эксперт определил, что смерть Доброхотова последовала в результате множественного перелома костей свода черепа и повреждения вещества головного мозга. Позавчера утром в следственную часть районного отделения милиции приехала пожилая женщина по фамилии Горелик, с бывшего места работы покойного, чтобы получить разрешение на захоронение. Горелик очень жалела покойного: и человек-де он был хороший, и товарищ отзывчивый, и художник талантливый. Я возьми да и спроси ее: «А как, говорю, физический недостаток, не мешал ему в работе?» — «Какой, — она спрашивает, — недостаток?» — «Как же, — я говорю, — судебно-медицинский эксперт дал заключение, что у Доброхотова при жизни указательный и средний пальцы правой руки были в согнутом состоянии и не могли выпрямляться». Тогда эта женщина возмутилась и говорит мне с обидой: «Не было у Доброхотова никаких физических недостатков, все пальцы у него нормальные, хорошо действовали!» Разумеется, я это заявление гражданки Горелик оформил протоколом и разрешение на захоронение не выдал. После ее ухода достал я заключение эксперта и, хотя уже знал его наизусть, внимательно прочел еще раз. — Соловейчик вытер травой руки, достал из папки заключение, нашел подчеркнутое красным карандашом место и прочел его: — «…плотные, продольные рубцы, стягивающие кожу ладонной поверхности указательного и среднего пальцев кисти правой руки. Указанные пальцы тоньше, чем тождественные пальцы на левой, кисти, и насильственным путем не разгибаются, вследствие спайки тканей и сухожилий после давнего травматического повреждения». Когда я это заключение сопоставил с показанием Горелик, у меня появилось подозрение, что убитый в доме Доброхотова был не хозяин дома, а кто-то другой. Вдруг приходит дежурный по отделению и говорит, что из Заболотья, это в пяти километрах, пришла женщина с заявлением об исчезновении ее мужа. Женщина, Лукерия Евграфовна Спиридонова, рассказала: ее муж, Спиридонов Козьма Митрофанович, «божий человек», занимался нищенством. Каждый день он уходил из дому, «словом божьим» просил подаяние в поездах электрички и по дачным поселкам района. Ушел он из дому три дня назад и с тех пор не возвращался. Спрашиваю, сколько «божьему человеку» лет, есть ли у него какие-нибудь приметы? Спиридонова отвечает: лет ему пятьдесят, а приметы у него такие: слепой на оба глаза и на правой руке два пальца не разгибаются. Недолго думая веду ее в морг, показываю тело Доброхотова. «Он?» — спрашиваю. Спиридонова в слезы: «Он, говорит, кормилец!» Я этому опознанию, признаться, не придал большого значения. Соседи по дому и сослуживцы Доброхотова тоже опознали покойного: лицо трупа под воздействием огня так изменилось, что ошибиться было не трудно. Назначаю повторную экспертизу и ставлю перед судебным медиком вопрос: не был ли при жизни этот человек слепым на оба глаза? И что же вы думаете? Эксперт дал заключение: «Корковая катаракта обоих глаз». Стало быть, ясно, что Доброхотов убил этого «божьего человека», а чтобы труп не опознали, пытался сжечь его и скрыться. Думаю: почему человеку нужно было скрыться? Самое вероятное — хищение или недостача по месту работы. Еду в артель. Привлекаю работников прокуратуры и контрольно-ревизионного управления, делаем тщательную ревизию — ни одной копейки недостачи! Как говорят, все в ажуре! Изымаю и приобщаю к делу фотографии Доброхотова из личного дела и еду обратно. Думаю, зайду еще раз на место происшествия, может быть, хоть какую ниточку ухвачу и вдруг нахожу обгоревший кусок пиджака, а в кармане — эту справочку…