По замкнутому кругу - [51]

— А посмертную записку писал все-таки Холодов, — напомнил Талыкин.

— Решение этого вопроса надо искать в обуглившихся клочках рукописи Холодова. Вы делали химический анализ водки, оставшейся в стакане?

— Делал в лаборатории треста. Никаких примесей не оказалось.

— Стало быть, преступник вымыл стакан. Давайте посмотрим, где он здесь жег бумагу, — сказал Никитин, направляясь к печи. Увидав открытую заслонку, он укоризненно заметил: — Как же это вы даже трубу не закрыли! — Задвинув заслонку, он завязал себе рот платком и осторожно снял с времянки верхнюю крышку. Перед ним были черные, обуглившиеся клочки бумаги. — Вот где ключ к раскрытию причины смерти Холодова, — обронил Никитин и так же осторожно, чтобы не потревожить пепел движением воздуха, закрыл печь и спросил: — Из прокуратуры можно быстро связаться с Москвой? — И, когда Талыкин утвердительно кивнул, сказал: — Тогда пойдемте, Аркадий Михайлович. Пока здесь нам делать нечего.

Из кабинета прокурора Никитину удалось связаться с Гаевым. Майор потребовал немедленно направить в Славоград опытного судебно-медицинского эксперта и выслать с ним двадцать пять пар тугоплавкого стекла для муфельной печи.

До встречи с полковником Боровским оставалось еще много времени. Никитин вернулся в гостиницу и узнал, что его чемодан отправлен в дом приезжих треста «Славоградуголь».

«МОН РЕПО»

Предгорье Юры обрывистыми уступами спускалось к озеру. На вершинах еще стойко держались вековые леса, ниже и южнее — деревья уступили человеку. Здесь раскинулись горные пастбища, жирные луга с меланхолическими, широколобыми коровами швицкой породы. Еще ниже на плато — виноградники. На выступе, края которого круто обрывались в озеро, обнажая красновато-желтые известняки, высился крытый черепицей двухэтажный каменный коттедж. Этот загородный дом под скромным названием «Мон репо» принадлежит управляющему заводами фирмы «ОРБЭ», господину Вейзелю. Узкая асфальтированная лента дороги вьется среди виноградников от самого коттеджа до Шамбрельена, вливаясь в широкую автостраду Невшатель — Ле-Локль, невдалеке от нее разместились заводы фирмы «ОРБЭ».

Каждый день несколько сот рабочих и служащих «ОРБЭ», предъявив специальные пропуска, переходят франко-швейцарскую границу и в автобусах фирмы направляются к месту работы. Живя во Франции, они работают в Швейцарии.

В свое время через эту границу партизаны переправили в Ле-Локль Маргариту Арно под именем Луизы Родгейм в обществе маленькой Эрнестины Бассо, заколовшей вилами гитлеровца. Девушки пересекли границу в крытом стареньком грузовике «рено», спрятанные в кузове за пустыми молочными бидонами.

Это было трудное и опасное дело: двум людям перебраться через границу. Швейцария объявила о своем нейтралитете, но даже молока для ребенка нельзя было получить в этой «нейтральной» стране без разрешения гитлеровцев.

Луиза вспомнила тревожные полузабытые дни, увидев из окна детской комнаты такой же белый грузовичок с надписью «МОЛОКО — МАСЛО — СЫРЫ. БЛАНДЕР и К°».

С Эрнестиной Бассо они не виделись давно — больше года. Теперь Эрнестина уже не Бассо, а мадам Ламастер, ее муж служит в пограничной жандармерии, живут они в Морто, а работает Эрнестина по-прежнему у «ОРБЭ» в Ле-Локле. Сразу же, как только они перешли границу, Эрнестина устроилась на работу к «ОРБЭ». Маргарите Арно было неизмеримо труднее, ее выручило письмо одного из преподавателей школы святой Терезы к аббату Штаудэ.

Маргарита воспитывалась в католической школе, но ее галльский темперамент плохо мирился с христианским учением. Пепел Орадура не вызвал в ней страха, на который рассчитывали каратели, тем более христианского смирения. Девушка ушла к маки и приняла присягу на верность родине. Вырезав ножом на ложе снайперской винтовки «Не убий!», она убивала гитлеровцев. В этом не было противоречий — гитлеровцы убили всех ее близких, они нарушили заповедь. В первые дни борьбы, направляя крестик оптического прицела прямо в сердце врага и медленно нажимая на спусковой крючок, она думала: «Без твоей воли, господи, ни один волос не упадет с головы человека. Если пуля поразит врага, в этом есть твоя мудрая воля». В дни борьбы и лишений ее сознание питалось реальным пониманием действительности. Это сознание медленно, шаг за шагом, все дальше и дальше уводило ее в сторону от догматических учений католицизма. Она не стала коммунисткой, как многие ее товарищи по движению Сопротивления, но научилась самостоятельно мыслить.

После бегства из Франции, еще скрываясь в доме Штаудэ, девушка встретила Люсьена Вейзеля, пользовавшегося особым расположением аббата. В период аннексии[7] Эльзаса Вейзель бежал из Страсбурга от надвигающегося фашизма. Казалось, сходство судеб сближало их, но на горизонте девушки появился Марсель Лоран. В сорок четвертом они встретились в редакции газеты «Вуа увриер», где начинала сотрудничать Луиза. Марсель Лоран был на полулегальном положении — в «нейтральной» Швейцарии коммунист не мог себя чувствовать в безопасности. Они встречались тайно, и только аббат Штаудэ знал о их встречах. Духовник пытался использовать свое влияние, чтобы помешать ей, но чувство Луизы было сильно, они обручились. В феврале сорок пятого года, накануне их свадьбы, Лоран исчез. Долго, около года, она ждала его и вот письмо… «Обстоятельства сильнее нашей любви», — писал ей Лоран. Тогда, особенно остро почувствовав свое одиночество, Луиза Дала согласие Вейзелю. Скромная свадьба была отпразднована в Невшателе.