По законам Дикого поля - [109]

27

К югу степная растительность все беднее. И вдруг лес. Под его покровом течет речка Узень. Леса не так много, но и то, что он рос среди солонцеватой степи, – чудо. В лесу черноклен, граб, серебристый тополь, могучие вековые осокори, липы, ветлы, дубы. Поражало обилие двух видов груш: дикой груши и дули. Много жердилы. И все это перевито хмелем и лозой.

По медвежьей тропе экспедиция прошла сквозь чащу к реке. Для степной и полупустынной местности река оказалась больше, чем можно было ожидать, шириной двадцать-тридцать саженей. Берега крутые, как на Иргизе, и состоят из глины и ила. Вода на вкус жесткая, но вполне потребная.

Вожа с Васьком и Мамоном принялись ловить рыбу. А исследователи, геодезист и Рудознатец, в сопровождении казаков братьев Боевых решили пройти степью к верховьям реки.

В дальнейшем экспедиция спустилась вниз по течению Узеня. В нижнем русле реки вода сделалась горькой и малопригодной для готовки пищи. Но Вожа сделал для экспедиции очередное удивительное открытие. Он выкопал яму возле текущей соленой воды, и оказалось, что стоячая вода в яме пресная.

Удивительного в этих местах много. Перед взорами следовавших степью вдоль реки исследователей почти каждый день возникали миражи: то лес, то озеро, то горы… Жители Дикого поля, простой люд иногда называли их призраками. Подъедешь к тому месту, где виделась гора, и оказывается, что ее нет.

Еще поразительнее то, что конный видел мираж, а рядом стоящий пеший – нет. Сел на коня – и видишь мираж, слез – и уже исчезает мираж, забрался на коня – опять появляется мираж. Тонкая штука – мираж, не с каждой точки увидишь.

Экспедиция наткнулась на маленькую селитьбу на берегу, но ее жители укрылись в лесу, возможно, ушли на лодках по реке – всадники экспедиции не походили на простых странников и от встречи с ними предпочли уклониться.

– Лучше нам пойти дальше, – предложил Вожа. – Нас много, и потому нас опасаются. Как бы пулю тут не схватить.

Низины возле реки зеленели сочной травой. Такие маленькие лощины с лугами здешние жители, по свидетельству Вожи, называли лопатницами. Долматов пребывал в восторге. По сравнению с окружающей полупустыней берега заповедных рек показались раем. Это ощущение усиливали тучи разнообразнейших птиц: гусей, уток, куликов, пеликанов, баб, фламинго, аистов… Но предмет особого наблюдения – многочисленные пышнохвостые фазаны. Здесь же звероловы добыли крупного кабана весом двадцать один пуд и огромного камышового кота. После измерения длина тела кота оказалась равной аршину и пяти дюймам.

Часть экспедиции переправлялась через Большой Узень и совершила краткий осмотр средней и нижней части Малого Узеня.

Геодезист Аким Герасимов доложил Долматову:

– Длина Большого Узеня по прямой верст двести будет. Учитывая извилистый характер реки, можно предположить, что длина ее русла около семисот верст. Параллельно Большому Узеню на расстоянии двенадцати-шестнадцати верст течет Малый Узень. Его длина немного меньше. В некоторых местах прибрежная урема обеих рек соединяется в один лес.

Зато Рудознатец приуныл:

– Почти никаких минералов, кроме соли, нигде нет. Даже дикого камня не видно. Один известняк.

Экспедиция достигла Камыш-Самарских озер, куда впадают Большой и Малый Узени. Можно сказать, что озера – это гигантский разлив двух рек, соединенных цепью озер. Озера соединены протоками, в некоторых местах болотистыми. Есть и настоящие болота. В длину эта своеобразная дельта Узеней верст семьдесят пять, а в ширину более сорока.

Минералов здесь не сыскалось. Зато природный мир доставил много открытий. После междуречья рек Самары и Сока, а также дельты Волги это третье царство птиц. Топкие, иловатые берега озер и проток густо поросли камышом, достигавшим высоты трех саженей. На гнезда птиц можно наткнуться на каждом шагу. Многие гнезда уже пусты, но их обилие производило впечатление.

Еще одно открытие записала на свой счет экспедиция Долматова. Оказалось, что одни озера пресные, а рядом соседнее может быть соленое.

За Камыш-Самарскими озерами перед экспедицией предстал другой мир, будто за тысячи верст в другую страну попали. Выгоревшая степь перемежевывалась обширными участками полупустыни и пустыни. То тут, то там среди степи и солонцов появляются барханы.

– Болхуны, – назвал Вожа по-местному песчаные горы, встретившиеся в пути.

Растительность в полупустынной степи скудная даже по сравнению с типчаковой степью: пырей, вика, овсюк, чабер, солодковый корень, дикий лен, молочай. На песчаных барханах только кое-где ползучий пырей. В пустыне рос засыхающий песочный овес да верблюжья колючка.

– Рын-пески, – Вожа показал взглядом на песчаное море. Перед взорами путников предстали пески из болхунов высотой от трех до шести саженей. Пески здесь не кварцевые, а известковые, красно-желтого цвета.

– Пустыня, – вздохнул Долматов.

– Это еще не пустыня, – улыбнулся Вожа. – Ключей здесь нет, но от жажды не умрем. Когда к северу глинистая степь засыхает, Рын-пески цветут.

– Отчего так может быть? – удивился Рудознатец.

Вожа молча тронул коня вперед. И впрямь вскоре среди барханов-болхунов путники увидели достаточно широкие долы, покрытые кормовыми травами и частым кустарником, среди которого рос торлок и дикая джида. То и дело на пути путников попадались следы кабанов, помет кабанов и сами многочисленные кабаны.