По Юго-Западному Китаю - [22]

Самый ценный предмет материальной культуры в Драгоценном зале не имеет отношения ни к буддизму, ни к религии вообще, хотя для китайцев культ прекрасного — тоже своеобразная религия. Поэтому и ценятся здесь превыше всего парные надписи на колоннах перед входом. Их авторство приписывается известному ученому, литератору и поэту Ян Шэню (1488–1559), который 35 лет жил и творил в городе вечной весны. Небольшой текст, всего из 32 иероглифов, описывает несравненную красоту Дяньчи и Сишань.

Перед входом в зал со стороны внутреннего дворика отбивает поклоны будде пожилая женщина. Ее сменяет девочка лет четырех-пяти, довольно сноровисто и споро выполняя положенный обряд поклонения. Но в храме куда больше зрителей, чем верующих.

Главный зал Хуатинсы посвящен основателю буддизма будде Шакьямуни, «Просветленному». Среди прочих аналогичных сооружений Куньмина зал выделяется своей величественной красотой. В центре его — золоченая статуя Шакьямуни; справа и слева — такие же изображения погруженных в созерцание покровителя «Западного рая» Амитафо и Будды-исцелителя, патриарха восточной части мира Яо-шифо (рис. 20). Балки, столбы, перекрытия выкрашены в ярко-красный цвет, искусно расписаны и гравированы позолотой. На четырех стенах зала изображены 500 учеников Будды — архатов, может не столь изящно и живо, как в пекинском храме Биюньсы или куньминском Цюнчжусы, но достаточно мастерски, чтобы создать законченную композицию внутреннего убранства.

Нехотя поднимаемся по ступенькам автобуса. Можно подарить Западным горам и день, и два, и три и не пожалеть об этом. Тому, кто увлечен историей буддизма, не помешает заглянуть в очаровательный древний храм Тай-хуасы, приютившийся на склоне одноименной горы, а интересующимся историей китайской революции и китайской музыки посетить могилу композитора-коммуниста Не Эра, автора «Марша добровольцев», гимна Китайской Народной Республики. Памятник, расположенный недалеко от Тай-хуасы, был реставрирован в 1980 г.

Мы же, убаюканные плавным покачиванием автобуса, раскрасневшиеся от свежего воздуха и яркого солнца, возвращаемся в гостиницу. Час на обед, сборы — и снова на колеса. Едем в Каменный лес, к очередному чуду Юго-Западного Китая.

Километров тридцать, до маленького уездного городка Чэнгун, путь наш лежит по тщательно ухоженной зеленеющей равнине. Проплывают в отдалении землистого цвета деревушки. Змейками бегут к ним через поля неширокие тропы. Обычный сельский пейзаж Центрального Китая. Но вот на окраине Чэнгуна дорога делает резкий поворот на северо-восток и начинает постепенно взбираться в горы. Лента шоссе цепляется за северную кромку долины, которую по мере ее возвышения все настойчивее берут в тиски красно-бурые, почти безлесные, покрытые чахлой травянистой растительностью горы.

Появляется возможность поближе рассмотреть грудящиеся на пыльных склонах селения. Какие-либо излишества в их архитектуре напрочь отсутствуют. Простейшие, сложенные из самодельного кирпича и обмазанные глиной домишки обращены к дороге глухими, грязно-желтыми стенами. Квадратные, никогда не знавшие стекол, кое-где забранные бамбуковыми решетками маленькие окошки подслеповато смотрят в сторону от дороги. Деревни похожи одна на другую, они того же цвета, что и земля, на которой стоят. По обеим сторонам от шоссе то здесь, то там выстроены на просушку, сложены штабелями и прикрыты соломой от не по-зимнему жаркого солнца кирпичи из той же глины и краснозема, на которых веками пахали и жали, в которых жили и умирали поколения здешних крестьян.

Первая, хоть и мимолетная встреча с настоящей, не причесанной и не приглаженной для иностранных туристов деревней. Достаточно единожды взглянуть на эту жизнь, чтобы понять, почему из столетия в столетие не прекращалась борьба крестьян за лучшую жизнь. Скудость здешних земель — лишь одна половина беды. Вторая — полное отсутствие лесов и пригодного для строительства камня. И по-прежнему стоят на земле, политой потом, просеянной сквозь пальцы многих поколений, бедные хижины, и цивилизация проносится мимо них с той же скоростью, что и наш автобус.

Долина, наконец-то взобравшись к перевалу и сузившись до нескольких десятков метров, упирается в водохранилище Сунмао, что в переводе означает «Пышные кроны сосен». Вода в нем грязная, мутная, но без преувеличения животворная: она питает всю низлежащую долину; отсюда по сложной системе каналов бегут к рисовым полям живительные струйки, без которых нельзя надеяться на хороший урожай.

А наша дорога все дальше и дальше взбирается вверх, вторгаясь в царство безжизненных гор. Камень и пожухлая трава — вот все их богатство. Перевал следует за перевалом. Красноватая окраска уступает место желто-коричневым тонам, и лишь кое-где проглядывают пятна яркой зелени посевов на отвоеванных у суровой природы уступах да проступают неровными точками неизвестно каким образом уцепившиеся за склоны деревья. Унылый, безрадостный пейзаж. И вдруг — за очередным поворотом в глаза бьет ошеломляющая синева. Далеко внизу в золотистой оправе складчатых берегов едва заметно дышит лазурная гладь озера Янцзунхай.