По Юго-Западному Китаю - [15]

На вторую половину дня приходится западная часть Гуйчжоу. Изрезанные межами долины, раскинутые среди безлесных, лишь кое-где покрытых скудной растительностью холмов. Распаханные под весенний посев поля перемежаются с уже зеленеющими всходами. Удивительно своеобразно смотрятся изумрудного цвета заплатки на красно-коричневой ткани западногуйчжоуских равнин.

Ближе к границе Юньнани вершины вздымаются выше и выше, долины попадаются все реже, и освоенные человеком участки земли вновь сокращаются до мизерных клочков, разбросанных по склонам освещенных мрачно-красным светом закатного солнца гор…

Проводники устраивают побудку в половине шестого утра. После обычной суеты и очередей к умывальнику обнаруживается, что поезд опаздывает на полчаса. Поскольку же и без того нас разбудили с солидным запасом, состояние наше отнюдь не мажорное. Проводники с несвойственной им в других случаях стремительностью уже лишили нас постельных принадлежностей, и мы коротаем время на голых полках.

В автобус усаживаемся в темноте, поэтому вокзал не запоминается. Предрассветный город как-то удивительно знаком, привычен: широкие улицы, обсаженные с обеих сторон деревьями, сияющие окнами четырех-пятиэтажные здания, немногочисленные прохожие. Китай ли это? Ох уж эти издержки типового строительства, помноженные на эффект полумрака!

Через сорок минут мы уже в гостинице «Цуйху». Нас сегодня не ждали, и свободных мест пока нет, но все проблемы клятвенно обещают решить самое позднее к ужину. А пока организационные накладки всецело компенсируются отличным европейским завтраком: тосты, кофе, масло, молоко, джем, печенье… все то, от чего мы основательно отвыкли в стенах Фудани.

Еще через двадцать минут, заметно повеселевшие, посвежевшие и готовые к приключениям, загружаемся в автобус. Начинать — так с главного, и мы едем к берегам жемчужины Юньнани — озеру Дяньчи, в раскинувшийся на его северном берегу парк Дагуань.

Куньмин очень часто называют городом вечной весны. Утверждают, что здесь никогда не бывает ни холодов, ни изнурительной жары, что в любое время года на его улицах, в парках, садах радуют глаз многообразием красок самые обычные и диковинные, пышные и скромные, но по-южному яркие цветы. Чтобы убедиться в справедливости этих слов, достаточно побывать в парке Дагуань. После пасмурной и слякотной гуйлиньской погоды лазурное небо, яркое солнце, свежий, чистый, бодрящий воздух, зеленеющие кроны деревьев создают удивительно легкое и радостное настроение. Совершенно не чувствуется, что сейчас разгар зимы, и стоящие без листьев платаны кажутся несуразными в этом буйстве зелени. В небольшой оранжерее на открытом воздухе цветут розы, магнолии, камелии. О зиме напоминает лишь дующий с озера зябкий, пронизывающий ветер.

Что уж тут удивляться, если столетия назад тонко чувствовавшие красоту сановники и буддийские монахи приглядели это благодатное и расположенное всего в двух километрах от города побережье. Сначала, где-то в конце XIV в., минский чиновник Му Шицзэн построил здесь свою загородную резиденцию. Бурн крестьянских восстаний и маньчжурское нашествие стерли ее с лица земли, но в 1682 г. на том же месте хубэйский монах Цянь Инь поставил тростниковую хижину, назвав ее храмом Гуаньинь. Зажигательные проповеди Цянь Иия и авторитет Гуаньинь притягивали тысячи людей. С 1690 г. здесь строится ряд павильонов, беседок, среди которых наибольшую известность получила двухэтажная башня. Поскольку с нее — единственной возвышенности на этом берегу озера — открывался наилучший вид на Дяньчи и на другой объект поклонения местного населения — Западные горы (Сишань), ее и назвали Башней большого обзора (Дагуаньлоу) (рис. 24). В 1828 г. здание надстроили еще на один этаж, увеличив угол обзора, и с тех пор оно стало объектом паломничества юньнаньцев и приезжих. В 1857 г., когда восставшие против религиозных притеснений цинских чиновников мусульмане центральной Юньнани во главе с Ма Жулуном атаковали Куньмин, башня и другие сооружения погибли в огне. Через 12 лет, в 1869 г., она была восстановлена, а в 1913 г. вокруг нее был разбит парк.

Сотни поэтов, известных и доморощенных, каковых в Китае всегда было великое множество, воспевали открывающиеся с Дагуаньлоу картины Дяньчи и окружающих его гор. По сей день самой большой ценностью из всего написанного по этому поводу считаются начертанные золотом на синем фоне перед входом в башню так называемые парные надписи, составленные поэтом XVIII в. Сунь Жанем. За красоту и изящество стиля его эссе, состоящее из 180 иероглифов, именуют «лучшей из длинных парных надписей прошлого и современности». Слева от входа описывается прекрасный вид на озеро, справа — краткая история Юньнани.

Сегодня на первом и втором этажах башни расположены киоски по продаже сувениров, из окон третьего, куда ведет узкая, крутая, истертая тысячами ног лестница, как раз и открывается перспектива, волновавшая умы и сердца поэтов и художников, чиновников и простых людей многих поколений. По всему горизонту разливается синева. В косых лучах утреннего солнца глубокой, бездонной синью отливает взрыхленная ветром гладь озера, и лишь у берегов, у изрезавших видимый участок водоема насыпных дамб блестят затаенно узкие полоски воды. Голубое, без единого облачка небо, уходя вдаль, постепенно бледнеет и над плавными складками Сишань обретает невесомую белесую окраску.