По волнам жизни. Том 2 - [67]
Еще в 1918 году добывать разные продукты было все же возможно: торговля не вполне была парализована. Но 1919 год был ужасный! Рынки пустовали и вследствие трудности подвоза, и вследствие постоянных реквизиций власти.
Нередко бывало, что на рынке появлялась цепь милиции и красноармейцев, окружала его и реквизировала продукты. Продавцов же и покупателей, особенно если они не имели при себе документов, забирали под арест как спекулянтов. Такие партии бессмысленно арестованных людей нередко можно было видеть на улицах. Их затем обыкновенно наряжали на «общественные» работы, особенно женщин. Этих последних заставляли убирать красноармейские казармы, стирать красноармейцам белье, — если только насмерть запуганных невинных арестантов не принуждали к еще худшему.
Главным продуктом питания стала конина. Но и ее не всегда можно было получить. Бедной моей дочери, молоденькой девушке, зимой приходилось вставать в пять часов утра, становиться на рынке в хвост у мясной лавчонки или у телеги с мясом, — и часто буквально с боя вырывать для нашей семьи кусок конского мяса.
Понемногу москвичи к конине так привыкли, что стали считать ее нормальной пищей. Мясники объясняли, что, в сущности, конину мы ели давно, но только не подозревали об этом. Например, почти все колбасные изделия были в Москве, будто бы, из конины.
Некоторые находили, что плох суп из конины. Быть может, это больше зависело от способа его приготовления. Мы, например, ничего противного в супе с лошадиным мясом не ощущали. Хуже было конское сало. Раньше на него и не посмотрели бы. А в 1919 году, под действием голода, мы считали его чуть ли не лакомством. Намажешь сала от лошадки на хлеб и охотно его ешь за стаканом чаю.
Иные уверяли, будто «органически» не переносят конины. Это было, конечно, лишь самовнушением.
Приехал в Москву почтенный ученый Федор Иванович Блумбах, тогда управлявший Главной палатой мер и весов в Петрограде; обедал у нас. Заговорили о питании, которое в ту пору в Петрограде было все же лучше, чем в Москве.
— Я со многим уже примирился. Но единственное, чего я не могу перенести, — это конины! Мне сейчас же становится от нее дурно.
Жена с дочерью переглянулись… На обед был у нас борщ на конском мясе и бефстроганов также из конины.
— Может быть, Федор Иванович, это вам только кажется?
— Нет! Сколько раз ни пробовал, всегда становилось дурно. Я ее сейчас же узнаю.
Что поделаешь? Идем на авось. Другого обеда ведь все равно не достанешь: ни гостиниц, ни ресторанов не существует, рыночной торговли также нет.
Ф. И. с аппетитом съедает тарелку борща. Просит повторить. Переглядываемся. Идет благополучно! Так же проходит и со вторым блюдом. Блумбах ест с аппетитом и охотно повторяет.
Сидит он у нас до позднего вечера. Ничего, вопреки его уверениям, дурно ему не делается. Не догадывается, чем его угостили.
Так он и уехал в Петроград.
Месяца через два Ф. И. снова в Москве.
— А что, Федор Иванович, вы все так же не переносите конины?
— Абсолютно!
— И ни разу ее не ели?
— Ни одного разу не мог себя заставить.
— Ну, в этом вы ошибаетесь!
Рассказываю, как он у нас с аппетитом насыщался кониной.
— Да быть не может?
— То-то оно и есть! Внушили вы себе это только.
Все же, даже при закрытых рынках, туда стекался народ за покупками. Ходят «граждане», присматриваются один к другому: не провокатор ли, не дай бог?
Слышится шепот:
— Хотите купить?
— Да! Что у вас?
— Фунт масла сливочного.
— А, отлично! Давайте!
О цене даже и не спрашиваешь…
Таинственный знак рукой, и баба, как будто наслаждаясь видом облачного неба или облезшей штукатуркой домов, идет подальше в глухой переулок. Покупатель, точно посторонний гуляющий, глазеющий по сторонам, — следует на приличном расстоянии за ней. Ныряют в полутемную подворотню. Баба лезет куда-то, в подозрительные области, под юбку и вытягивает завернутое в тряпочку масло. Стороны расходятся, довольные друг другом. Она — «спекульнула», покупатель имеет чем покормить дома.
Все же тогда и на самых рынках кое-что попадалось. Продавцы поставят на стул или ящик немного товару и зорко всматриваются по сторонам: нет ли чего тревожного. При первом возгласе: «Милиция!» — все прячется в карманы, и торговцы пересекают рыночную площадь, как случайные прохожие.
На рынки и мы часто ходили — на авось! Вдруг где-либо появится пшенная крупа, а иногда — о счастье! — гречневая крупа или чечевица. Особенно радовались последней; она появлялась редко и сейчас же расхватывалась. Чечевица считалась особенно питательной.
Кому в эту пору было раздолье на рынках — это мальчишкам воришкам. Далеко еще было до будущих беспризорников, которые появились после ужасного голода на Волге в 1921 году. Но это уже было их начало.
Они забирались в толпу и, когда покупательницы увлекались торгом с продавцом, тянули из карманов или из сумок с провизией, добытой с таким часто трудом. Возгласы: «Ох, обокрали!» — раздавались поминутно. О каком-либо преследовании, об обращении к милиции — и думать не приходилось. От воришек просто отмахивались как от назойливых мух.
Бывшие колониальные и гастрономические лавки были теперь обращены в «продовольственные», и из них Народным комиссариатом продовольствия выдавались по карточкам продукты населению. Пред такими лавками в дни выдач образовывались длиннейшие хвосты. Стояли часами, но это стояние далеко не всегда себя оправдывало.
В 1922 году большевики выслали из СССР около двухсот представителей неугодной им интеллигенции. На борту так называемого «философского парохода» оказался и автор этой книги — астроном, профессор Московского университета Всеволод Викторович Стратонов (1869–1938). В первые годы советской власти Стратонов достиг немалых успехов в роли организатора научных исследований, был в числе основателей первой в России астрофизической обсерватории; из нее потом вырос знаменитый Государственный астрономический институт им.
«Имя писателя и журналиста Анатолия Алексеевича Гордиенко давно известно в Карелии. Он автор многих книг, посвященных событиям Великой Отечественной войны. Большую известность ему принес документальный роман „Гибель дивизии“, посвященный трагическим событиям советско-финляндской войны 1939—1940 гг.Книга „Давно и недавно“ — это воспоминания о людях, с которыми был знаком автор, об интересных событиях нашей страны и Карелии. Среди героев знаменитые писатели и поэты К. Симонов, Л. Леонов, Б. Пастернак, Н. Клюев, кинодокументалист Р.
Книга А.К.Зиберовой «Записки сотрудницы Смерша» охватывает период с начала 1920-х годов и по наши дни. Во время Великой Отечественной войны Анна Кузьминична, выпускница Московского педагогического института, пришла на службу в военную контрразведку и проработала в органах государственной безопасности более сорока лет. Об этой службе, о сотрудниках военной контрразведки, а также о Москве 1920-2010-х рассказывает ее книга.
Повествование о первых 20 годах жизни в США, Михаила Портнова – создателя первой в мире школы тестировщиков программного обеспечения, и его семьи в Силиконовой Долине. Двадцать лет назад школа Михаила Портнова только начиналась. Было нелегко, но Михаил упорно шёл по избранной дороге, никуда не сворачивая, и сеял «разумное, доброе, вечное». Школа разрослась и окрепла. Тысячи выпускников школы Михаила Портнова успешно адаптировались в Силиконовой Долине.
Автобиографический рассказ о трудной судьбе советского солдата, попавшего в немецкий плен и затем в армию Власова.
Книжечка юриста и детского писателя Ф. Н. Наливкина (1810 1868) посвящена знаменитым «маленьким людям» в истории.
В работе А. И. Блиновой рассматривается история творческой биографии В. С. Высоцкого на экране, ее особенности. На основе подробного анализа экранных ролей Владимира Высоцкого автор исследует поступательный процесс его актерского становления — от первых, эпизодических до главных, масштабных, мощных образов. В книге использованы отрывки из писем Владимира Высоцкого, рассказы его друзей, коллег.
Сборник содержит воспоминания крестьян-мемуаристов конца XVIII — первой половины XIX века, позволяющие увидеть русскую жизнь того времени под необычным углом зрения и понять, о чем думали и к чему стремились представители наиболее многочисленного и наименее известного сословия русского общества. Это первая попытка собрать под одной обложкой воспоминания крестьян, причем часть мемуаров вообще печатается впервые, а остальные (за исключением двух) никогда не переиздавались.
Внук известного историка С. М. Соловьева, племянник не менее известного философа Вл. С. Соловьева, друг Андрея Белого и Александра Блока, Сергей Михайлович Соловьев (1885— 1942) и сам был талантливым поэтом и мыслителем. Во впервые публикуемых его «Воспоминаниях» ярко описаны детство и юность автора, его родственники и друзья, московский быт и интеллектуальная атмосфера конца XIX — начала XX века. Книга включает также его «Воспоминания об Александре Блоке».
Долгая и интересная жизнь Веры Александровны Флоренской (1900–1996), внучки священника, по времени совпала со всем ХХ столетием. В ее воспоминаниях отражены главные драматические события века в нашей стране: революция, Первая мировая война, довоенные годы, аресты, лагерь и ссылка, Вторая мировая, реабилитация, годы «застоя». Автор рассказывает о своих детских и юношеских годах, об учебе, о браке с Леонидом Яковлевичем Гинцбургом, впоследствии известном правоведе, об аресте Гинцбурга и его скитаниях по лагерям и о пребывании самой Флоренской в ссылке.
Любовь Васильевна Шапорина (1879–1967) – создательница первого в советской России театра марионеток, художница, переводчица. Впервые публикуемый ее дневник – явление уникальное среди отечественных дневников XX века. Он велся с 1920-х по 1960-е годы и не имеет себе равных как по продолжительности и тематическому охвату (политика, экономика, религия, быт города и деревни, блокада Ленинграда, политические репрессии, деятельность НКВД, литературная жизнь, музыка, живопись, театр и т. д.), так и по остроте критического отношения к советской власти.