По волнам жизни. Том 2 - [59]

В числе уклонившихся из осторожности от регистрации был и наш знакомый — присяжный поверенный Витольд Александрович Свацинский; он перед этим служил, в качестве призванного, в ржевском гарнизоне. Свацинский предпочел пересечь границу военных действий и укрылся на время в Одессе.

Не пошли на регистрацию и три молодых офицера — наши визави. Они допустили слишком неосторожную браваду. В то время как с московских улиц на дни регистрации совершенно исчезли офицеры в форме, они, не скрываясь, свободно ходили по улицам.

Недолго это длилось. Донос — и молодые Брискорны были арестованы. А затем — все трое расстреляны.

Расправа большевицкой власти не ограничилась ими. Как говорили в нашем районе, старика отца посадили в тюрьму, затем оштрафовали на двести тысяч рублей и еще реквизировали дом.

Вся семья вдруг исчезла с глаз. Точно ее ветром снесло.

Мы рассказали об этом возвратившемуся к своей семье В. А. Свацинскому. Посоветовали продолжать укрываться. Он так и сделал, а затем устроился в Польше.

Поиски квартиры

Жить долгое время в квартире В. А. Селиванова было нельзя: к нему осенью возвращалась семья. Надо было во что бы то ни стало найти себе квартиру.

Обычные способы поиска не приводили ни к чему. Свободные квартиры, точнее — передаваемые одним лицом другому, изредка попадались. Но за переуступку требовалось уплатить слишком большую для нас сумму: она поглотила бы весь наш небольшой денежный фонд, вырученный от распродажи имущества во Ржеве, который мы прятали, на случай обыска или грабежа, между дощатыми перегородками умывальника.

Тогда я стал обходить улицу за улицей, дом за домом. Обращался к председателям домовых комитетов, прося о квартире. Трудное это было дело, особенно в летнюю жару. Иные председатели просто отказывали. Другие предлагали наведываться или обещали дать знать, если что-либо освободится. Но это, очевидно, было лишь вежливой формой отказа.

Мои поиски длились почти три месяца, от начала июня. В начале августа счастье как будто нам улыбнулось.

Еще в самом начале поисков я побывал в доме № 26 на Трубниковском переулке, большом семиэтажном доме недавней постройки[62]. Он принадлежал братьям Баевым и был, как и у других, от них отобран. Немного наискось и напротив был также очень большой дом ведомства уделов. Позже в этом доме устроился со своим комиссариатом национальностей Сталин.

Здесь, в доме № 26, председателем домового комитета был проф. Ромуальд Иосифович Венгловский, — известный и, несомненно, талантливый московский хирург. Но в моральном отношении он мало чего стоил, и об этом также было широко известно в Москве. Одна из его историй сильно нашумела в недавние годы:

Венгловский стал профессором Московского университета при пресловутом министре Кассо, когда профессора назначались министерством, а не избирались факультетами. Состоя профессором медицинского факультета, Венгловский написал в министерство политический донос на своих коллег. Он не рассчитал переменчивости времен, а тайное вдруг стало явным: когда, через некоторое время, министром стал либеральный граф Игнатьев, история с доносом Венгловского выплыла на свет. О ней заговорили газеты, опубликовав инициалы автора доноса. Расшифровать эти инициалы ни для кого не составляло труда, и Венгловскому пришлось уйти из университета[63].

Тем не менее он в Москве процветал, устроившись, в качестве профессора хирургии, в частном женском медицинском институте П. Г. Статкевича и А. Б. Изачика. Этот институт помещался по соседству с Зоологическим садом (Кудринская, 8). Кроме того, Венгловский имел большую частную практику.

По моей просьбе Венгловский записал на всякий случай мой адрес, хотя и ничем не обнадежил. Об этом доме я, в сущности, и забыл. Вдруг в конце августа получаю записку от Венгловского с просьбой зайти.

— Вот для вас и предвидится квартира.

— Какая квартира, профессор?

— А моя собственная. Я уезжаю на год или больше из Москвы. Предлагаю поселиться у меня!

Приятная неожиданность. Квартира из семи комнат, в четвертом этаже, весь современный комфорт.

— Вы распродали во Ржеве свою обстановку? Так воспользуйтесь моей!

Обстановка изящная, щегольская, — он жил в свое удовольствие… Венгловский взял с меня вперед три тысячи рублей за первый год — собственно за пользование его мебелью, кроме ложившихся на меня всех остальных расходов по квартире. Одну комнату, однако, он оставлял за собой, чтобы сложить в ней все свои вещи.

— Имущество вам передам, как только составлю его опись.

В начале сентября приходит его фельдшерица:

— Профессор Венгловский сегодня уехал из Москвы. Вы уже можете переходить.

— Позвольте, а как же с передачей имущества по описи?

— Описи он не успел составить. Мне поручено вам передать все без описи. А за оформлением найма квартиры обратитесь к новому председателю домового комитета присяжному поверенному Орлову.

В. А. Орлов, глядя в сторону бегающими, плутоватыми глазами, говорит:

— Действительно, домовый комитет постановил предоставить вам эту квартиру… Но, видите ли, встретились неожиданные препятствия… Вам придется отказать!

— Помилуйте, как же это так? Ведь я и задаток уже заплатил!