По волнам жизни. Том 2 - [50]
Сочельник. Утром получаю телеграмму из Петрограда. Кто-то, очевидно, спешит поздравить с праздниками.
Вскрываю: «Вы уволены от должностей управляющего Ржевским и Двинским отделениями и от службы, без права на пенсию. Должность сдайте бухгалтеру Синеву. Главный комиссар Государственного банка Пятаков».
Поздравили…
И тяжело показалось остаться вдруг без службы и без выслуженной долгими годами работы пенсии, но, вместе с тем, как будто и гора с плеч свалилась. Слишком уж тягостно было, в течение этих двух последних месяцев, непрерывно чувствовать себя точно на подмостках, — играть роль, за исполнением которой следит столько глаз.
Призываю комитеты, показываю телеграмму.
Вышло не так, как я ожидал. У сослуживцев сильно выявилось чувство порядочности. Возмутились этим увольнением. Стали с разных сторон раздаваться протесты. От комитетов потребовали созыва по этому поводу общего собрания всех служащих.
Оно и состоялось 28 декабря. Председательствовал С. В. Колпашников. Он заявил:
— Мы должны на дело смотреть так, что уволен от службы — и притом безо всякого объяснения причин — один из членов нашего профессионального союза.
Обращается к комиссару:
— Союз имеет право и должен потребовать объяснения о причине увольнения управляющего Стратонова!
Серегин неохотно поднимается:
— Да, Стратонов уволен от службы по моему телеграфному ходатайству, отправленному главному комиссару в Петроград. Вы спрашиваете о причинах? Я их сейчас вам сообщу.
Читает:
— Мотивами увольнения служат: 1) нежелание Стратонова давать комиссару для подписи служебные телеграммы в Петроград о высылке разменного капитала; 2) неподчинение Стратонова декрету народных комиссаров по вопросу о стальных ящиках[48], что выразилось в выдаче им, Стратоновым, из кладовой банка в самый день переворота трех вкладов с ценными вещами; 3) самовольное, без испрошения согласия комиссара, установление норм выдачи денежных сумм клиентам; 4) отказ Стратонова в разрешении выдачи наградных служащим банка, согласно телеграмме главного комиссара; 5) отказ Стратонова в передаче комиссару шифра для расшифровывания полученной им из Петрограда телеграммы и 6) отказ Стратонова в предоставлении вновь назначенному помощнику машиниста квартиры и несшитие ему обмундирования.
Сначала я не предполагал выступать на собрании, предоставляя все дело самим сослуживцам. Но тогда еще не было нами вполне осознано, что беззастенчивая ложь поставлена в основание большевицкой системы. Поэтому ложь комиссара меня возмутила и побудила ответить:
— Мои отношения к комиссару определяются телеграммой, полученной из Петрограда от главного комиссара. Указания этой телеграммы мною точно исполнялись. Никакой другой инструкции о правах комиссара я не получил, хотя через него же неоднократно об этом просил.
По пунктам же обвинения возразил:
— Распоряжения или пожелания о совместной с комиссаром отправке телеграмм относительно разменного капитала ни одного разу ни от кого, в том числе и от самого комиссара, не поступало; поэтому, действуя в обычном порядке, я и не предлагал ему телеграмм к подписи.
— Выдача трех ящиков из кладовой была произведена не после распоряжения о прекращении выдач, а до этого.
Меня прервал контролер А. П. Попов:
— Да и самую выдачу разрешил вовсе не Всеволод Викторович, а я!
В собрании раздается вопрос:
— А откуда комиссар почерпнул ложные сведения, будто именно управляющий выдал вклады и притом после запрещения их выдачи?
Серегин покосился, ища помощи, на счетчика Прохорова:
— Мне об этом сообщил один верный человек!
Покрасневший под общими взглядами до корней волос Прохоров выдал себя с головой.
— Установление норм денежных выдач, в зависимости от состояния кассы, составляет прямую обязанность управляющего; об участии в этой нормировке комиссар не заявлял, и никаких распоряжений по этому поводу ниоткуда не поступало. Отказа в выдаче наградных служащим с моей стороны не было, да и не могло быть по той простой причине, что, когда этот вопрос на собрании рассматривался, я был в отъезде из Ржева в Москву. Отказа в выдаче шифра комиссару Серегину вообще не было. Напротив, книга шифров была передана комиссару в присутствии всей администрации банка и обоих комитетов, в чем даже составлен имеющийся в банке акт. Обмундирование помощнику машиниста не могло быть сделано по той причине, что центральным управлением было точно предписано, кому именно разрешается носить обмундирование; в числе последних помощника машиниста не было. Освободившаяся же недавно квартира была предоставлена, во имя справедливости, старому и семейному сторожу, прослужившему в банке уже ряд лет, а не этому одинокому юноше, который только что поступил на службу.
Поднялись горячие прения. На мою сторону встали не только большинство чиновников, но даже, несмотря на присутствие Серегина, и некоторые сторожа, и солдаты.
Председатель поставил на закрытое голосование вопрос:
— Признает ли собрание основательными обвинения комиссара, послужившие причиной увольнения управляющего Стратонова от службы, или отвергает их?
Большинством трех четвертей голосов собрание отвергло основательность обвинений.
В 1922 году большевики выслали из СССР около двухсот представителей неугодной им интеллигенции. На борту так называемого «философского парохода» оказался и автор этой книги — астроном, профессор Московского университета Всеволод Викторович Стратонов (1869–1938). В первые годы советской власти Стратонов достиг немалых успехов в роли организатора научных исследований, был в числе основателей первой в России астрофизической обсерватории; из нее потом вырос знаменитый Государственный астрономический институт им.
В год Полтавской победы России (1709) король Датский Фредерик IV отправил к Петру I в качестве своего посланника морского командора Датской службы Юста Юля. Отважный моряк, умный дипломат, вице-адмирал Юст Юль оставил замечательные дневниковые записи своего пребывания в России. Это — тщательные записки современника, участника событий. Наблюдательность, заинтересованность в деталях жизни русского народа, внимание к подробностям быта, в особенности к ритуалам светским и церковным, техническим, экономическим, отличает записки датчанина.
«Время идет не совсем так, как думаешь» — так начинается повествование шведской писательницы и журналистки, лауреата Августовской премии за лучший нон-фикшн (2011) и премии им. Рышарда Капущинского за лучший литературный репортаж (2013) Элисабет Осбринк. В своей биографии 1947 года, — года, в который началось восстановление послевоенной Европы, колонии получили независимость, а женщины эмансипировались, были также заложены основы холодной войны и взведены мины медленного действия на Ближнем востоке, — Осбринк перемежает цитаты из прессы и опубликованных источников, устные воспоминания и интервью с мастерски выстроенной лирической речью рассказчика, то беспристрастного наблюдателя, то участливого собеседника.
«Родина!.. Пожалуй, самое трудное в минувшей войне выпало на долю твоих матерей». Эти слова Зинаиды Трофимовны Главан в самой полной мере относятся к ней самой, отдавшей обоих своих сыновей за освобождение Родины. Книга рассказывает о детстве и юности Бориса Главана, о делах и гибели молодогвардейцев — так, как они сохранились в памяти матери.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Поразительный по откровенности дневник нидерландского врача-геронтолога, философа и писателя Берта Кейзера, прослеживающий последний этап жизни пациентов дома милосердия, объединяющего клинику, дом престарелых и хоспис. Пронзительный реализм превращает читателя в соучастника всего, что происходит с персонажами книги. Судьбы людей складываются в мозаику ярких, глубоких художественных образов. Книга всесторонне и убедительно раскрывает физический и духовный подвиг врача, не оставляющего людей наедине со страданием; его самоотверженность в душевной поддержке неизлечимо больных, выбирающих порой добровольный уход из жизни (в Нидерландах легализована эвтаназия)
У меня ведь нет иллюзий, что мои слова и мой пройденный путь вдохновят кого-то. И всё же мне хочется рассказать о том, что было… Что не сбылось, то стало самостоятельной историей, напитанной фантазиями, желаниями, ожиданиями. Иногда такие истории важнее случившегося, ведь то, что случилось, уже никогда не изменится, а несбывшееся останется навсегда живым организмом в нематериальном мире. Несбывшееся живёт и в памяти, и в мечтах, и в каких-то иных сферах, коим нет определения.
Сборник содержит воспоминания крестьян-мемуаристов конца XVIII — первой половины XIX века, позволяющие увидеть русскую жизнь того времени под необычным углом зрения и понять, о чем думали и к чему стремились представители наиболее многочисленного и наименее известного сословия русского общества. Это первая попытка собрать под одной обложкой воспоминания крестьян, причем часть мемуаров вообще печатается впервые, а остальные (за исключением двух) никогда не переиздавались.
Внук известного историка С. М. Соловьева, племянник не менее известного философа Вл. С. Соловьева, друг Андрея Белого и Александра Блока, Сергей Михайлович Соловьев (1885— 1942) и сам был талантливым поэтом и мыслителем. Во впервые публикуемых его «Воспоминаниях» ярко описаны детство и юность автора, его родственники и друзья, московский быт и интеллектуальная атмосфера конца XIX — начала XX века. Книга включает также его «Воспоминания об Александре Блоке».
Долгая и интересная жизнь Веры Александровны Флоренской (1900–1996), внучки священника, по времени совпала со всем ХХ столетием. В ее воспоминаниях отражены главные драматические события века в нашей стране: революция, Первая мировая война, довоенные годы, аресты, лагерь и ссылка, Вторая мировая, реабилитация, годы «застоя». Автор рассказывает о своих детских и юношеских годах, об учебе, о браке с Леонидом Яковлевичем Гинцбургом, впоследствии известном правоведе, об аресте Гинцбурга и его скитаниях по лагерям и о пребывании самой Флоренской в ссылке.
Любовь Васильевна Шапорина (1879–1967) – создательница первого в советской России театра марионеток, художница, переводчица. Впервые публикуемый ее дневник – явление уникальное среди отечественных дневников XX века. Он велся с 1920-х по 1960-е годы и не имеет себе равных как по продолжительности и тематическому охвату (политика, экономика, религия, быт города и деревни, блокада Ленинграда, политические репрессии, деятельность НКВД, литературная жизнь, музыка, живопись, театр и т. д.), так и по остроте критического отношения к советской власти.