По волнам жизни. Том 2 - [40]
Призывы на большевицких митингах к захвату банков отразились в довольно комичном эпизоде. Один воришка солдат, по-видимому, вообразил, что у нас в банке повсюду лежат кучи денег и что надо лишь проникнуть туда. Он и проник — в сумерки влез с улицы в окно моей гостиной, бывшей в первом этаже здания.
Его маневр заметили караульные солдаты, и двое стали у окна на улице — сторожить его выход.
На шум прыжка в окно вышел из соседней комнаты сын-реалист:
— Что вам нужно здесь?
Растерявшийся солдат понес какую-то чушь.
Сын приоткрыл дверь, позвал мать. Жена сразу догадалась, в чем дело.
— Что вам надо?
— Мне… Надо солдат…
— Солдат? Они здесь! Идите!
Она проводила воришку через столовую во двор, прямо в солдатское караульное помещение, где его и задержали.
Все сильнее стал проявляться недостаток денег. Экспедиция по заготовлению государственных бумаг не успевала удовлетворять предъявляемым к ней требованиям о печатании денег.
Мои требования в Петроград о присылке денег удовлетворялись только частично. Их не хватало. Начали уже печатать мелкие купюры вовсе без номеров.
Недостаток денег стал вскоре порождать реальные последствия. Время от времени я вынужден был сокращать выплаты, а вслед за Государственным банком должны были делать то же снабжаемые им деньгами частные кредитные учреждения и казначейства. Я назначал уменьшенные нормы выдач против требований. По мере возможности полностью удовлетворялись деньгами только войска и финансирующие их уездные казначейства, ибо лишить денег войска — значило бы ускорить успех большевицкой агитации. Но финансировать полностью промышленные учреждения, а стало быть, и рабочих, — часто уже не бывало возможным. Само собою разумеется, что сильнее всего я урезывал выдачи денег частным лицам.
Целыми днями мой кабинет осаждался требующими денег: разными кассирами, артельщиками и частными лицами. Несмотря на бомбардировку мною телеграммами Петрограда, и там были бессильны, потому что недостаток денег был всероссийский. И я был по большей части вынужден отказывать, несмотря на всякие просьбы и протекции, в выдаче денег.
Бывали дни, когда я считал себя вынужденным вовсе закрывать, на один или два дня, банк. В таких случаях на дверях вывешивалось, во избежание паники, объявление, что это закрытие кратковременно, только впредь до получения денег из Петрограда.
Эти обстоятельства лили воду на большевицкую мельницу, и их агитаторы широко использовали недостаток денег для волнования масс. Распространялись очень возбуждавшие рабочих легенды, будто мы растратили сбережения рабочих в сберегательных кассах, а частью пораздавали их капиталистам, почему рабочие оказываются обманутыми и обобранными.
Тревожное положение нарастало. С этим надо было побороться.
Пригласил я опять в банк на совещание все комитеты ржевских организаций и предприятий, а также представителей общественности и кооперации.
Накануне дня собрания приходят ко мне четыре рабочих:
— Просим дать нам предварительные объяснения по поводу завтрашнего собрания.
Лидером группы был высокий брюнет сильно большевицкой внешности. Он подробно расспросил меня обо всех обстоятельствах работы банка, связанной с недостатком денег, с положением дел в сберегательной кассе, о размере взимаемых процентов, о том, кого мы кредитуем и почему, и т. п. Я дал самые исчерпывающие объяснения и получил впечатление, что группа в полной мере этими объяснениями удовлетворена.
На другой день банк переполнился представителями населения и войск; собралось человек двести.
После вступительной речи я предложил желающим задавать вопросы и спрашивать пояснений.
Выступил вчерашний лидер-брюнет. Громким голосом он прокричал обвинительную речь, постепенно повышая тон:
— Я утверждаю, что банк растратил наши рабочие деньги! Где они? Их более нет! В сберегательную кассу поступило пятнадцать миллионов наших денег. Их уже нет, потому что банк роздал их капиталистам! А нам, рабочим, отказывают теперь в выдаче денег на хлеб! Наши дети должны голодать… А почему денег у банков нет? Потому что он их роздал капиталистам! Банк на этой раздаче наживается, взимает по двенадцати процентов в год! Они на наших сбережениях наживаются, а когда мы спрашиваем свои сбережения назад, нам говорят: денег у нас нет! Рабочие обмануты, их деньги банком растрачены…
И т. д., и т. д.
Своим криком большевик приводил аудиторию во все возраставшее нервное состояние. Я видел, что рабочие и солдаты его жадно слушают и недоброжелательно косятся на меня. Видел тревогу на лицах наших служащих, они тоже растерялись от натиска. Приходилось сильно напрягать волю, чтобы сохранить спокойствие на лице и показывать, что громовая речь меня не задевает.
Оратор кончил таким выкриком, что окна резонировали. Впечатление было громадное.
Я заговорил, стараясь соблюсти величайшее спокойствие.
— Граждане, знаете разницу между говорящим правду и говорящим неправду? Правдивый человек может говорить тихо и спокойно. Ему незачем кричать, — за него кричит сама правда. А вот, кто сам знает, что он неправ, тому приходится кричать во весь голос. Он криком сам себя подбодряет, потому что понимает, что его слова — сплошная неправда.
В 1922 году большевики выслали из СССР около двухсот представителей неугодной им интеллигенции. На борту так называемого «философского парохода» оказался и автор этой книги — астроном, профессор Московского университета Всеволод Викторович Стратонов (1869–1938). В первые годы советской власти Стратонов достиг немалых успехов в роли организатора научных исследований, был в числе основателей первой в России астрофизической обсерватории; из нее потом вырос знаменитый Государственный астрономический институт им.
Книга подготовлена по инициативе и при содействии Фонда ветеранов внешней разведки и состоит из интервью бывших сотрудников советской разведки, проживающих в Украине. Жизненный и профессиональный опыт этих, когда-то засекреченных людей, их рассказы о своей работе, о тех непростых, часто очень опасных ситуациях, в которых им приходилось бывать, добывая ценнейшую информацию для своей страны, интересны не только специалистам, но и широкому кругу читателей. Многие события и факты, приведенные в книге, публикуются впервые.Автор книги — украинский журналист Иван Бессмертный.
Во втором томе монографии «Гёте. Жизнь и творчество» известный западногерманский литературовед Карл Отто Конради прослеживает жизненный и творческий путь великого классика от событий Французской революции 1789–1794 гг. и до смерти писателя. Автор обстоятельно интерпретирует не только самые известные произведения Гёте, но и менее значительные, что позволяет ему глубже осветить художественную эволюцию крупнейшего немецкого поэта.
Книга М. Лапирова-Скобло об Эдисоне вышла в свет задолго до второй мировой войны. С тех пор она не переиздавалась. Ныне эта интересная, поучительная книга выходит в новом издании, переработанном под общей редакцией профессора Б.Г. Кузнецова.
«Гражданская оборона» — культурный феномен. Сплав философии и необузданной первобытности. Синоним нонконформизма и непрекращающихся духовных поисков. Борьба и самопожертвование. Эта книга о истоках появления «ГО», эволюции, людях и событиях, так или иначе связанных с группой. Биография «ГО», несущаяся «сквозь огни, сквозь леса... ...со скоростью мира».
От редакции журнала «Знамя»В свое время журнал «Знамя» впервые в России опубликовал «Воспоминания» Андрея Дмитриевича Сахарова (1990, №№ 10—12, 1991, №№ 1—5). Сейчас мы вновь обращаемся к его наследию.Роман-документ — такой необычный жанр сложился после расшифровки Е.Г. Боннэр дневниковых тетрадей А.Д. Сахарова, охватывающих период с 1977 по 1989 годы. Записи эти потребовали уточнений, дополнений и комментариев, осуществленных Еленой Георгиевной. Мы печатаем журнальный вариант вводной главы к Дневникам.***РЖ: Раздел книги, обозначенный в издании заголовком «До дневников», отдельно публиковался в «Знамени», но в тексте есть некоторые отличия.
Книга рассказывает об ученом, поэте и борце за освобождение Италии Томмазо Кампанелле. Выступая против схоластики, он еще в юности привлек к себе внимание инквизиторов. У него выкрадывают рукописи, несколько раз его арестовывают, подолгу держат в темницах. Побег из тюрьмы заканчивается неудачей.Выйдя на свободу, Кампанелла готовит в Калабрии восстание против испанцев. Он мечтает провозгласить республику, где не будет частной собственности, и все люди заживут общиной. Изменники выдают его планы властям. И снова тюрьма. Искалеченный пыткой Томмазо, тайком от надзирателей, пишет "Город Солнца".
Сборник содержит воспоминания крестьян-мемуаристов конца XVIII — первой половины XIX века, позволяющие увидеть русскую жизнь того времени под необычным углом зрения и понять, о чем думали и к чему стремились представители наиболее многочисленного и наименее известного сословия русского общества. Это первая попытка собрать под одной обложкой воспоминания крестьян, причем часть мемуаров вообще печатается впервые, а остальные (за исключением двух) никогда не переиздавались.
Внук известного историка С. М. Соловьева, племянник не менее известного философа Вл. С. Соловьева, друг Андрея Белого и Александра Блока, Сергей Михайлович Соловьев (1885— 1942) и сам был талантливым поэтом и мыслителем. Во впервые публикуемых его «Воспоминаниях» ярко описаны детство и юность автора, его родственники и друзья, московский быт и интеллектуальная атмосфера конца XIX — начала XX века. Книга включает также его «Воспоминания об Александре Блоке».
Долгая и интересная жизнь Веры Александровны Флоренской (1900–1996), внучки священника, по времени совпала со всем ХХ столетием. В ее воспоминаниях отражены главные драматические события века в нашей стране: революция, Первая мировая война, довоенные годы, аресты, лагерь и ссылка, Вторая мировая, реабилитация, годы «застоя». Автор рассказывает о своих детских и юношеских годах, об учебе, о браке с Леонидом Яковлевичем Гинцбургом, впоследствии известном правоведе, об аресте Гинцбурга и его скитаниях по лагерям и о пребывании самой Флоренской в ссылке.
Любовь Васильевна Шапорина (1879–1967) – создательница первого в советской России театра марионеток, художница, переводчица. Впервые публикуемый ее дневник – явление уникальное среди отечественных дневников XX века. Он велся с 1920-х по 1960-е годы и не имеет себе равных как по продолжительности и тематическому охвату (политика, экономика, религия, быт города и деревни, блокада Ленинграда, политические репрессии, деятельность НКВД, литературная жизнь, музыка, живопись, театр и т. д.), так и по остроте критического отношения к советской власти.