По волнам жизни. Том 2 - [36]

— Почти все солдаты на митинге. Но в полку выделились в особую группу украинцы. Они не митингуют. Постараюсь уговорить их и, если согласятся, пришлю к вам в охрану.

Никто, однако, не подошел.

На другой день митингов, когда я отдыхал после обеда, услышал под окнами неистовые крики. Выглядываю — под окнами кабинета моего возбужденная толпа солдат — человек двести. Они кричат, но им что-то возражают стоявшие под самым окном несколько человек наших солдат. Они бледные — на лице пот.

Вижу — дело приняло разумный оборот, раз солдатам возражают солдаты же. Решил не вмешиваться, жду. Это оказалось правильным.

Толпа начинает понемногу расходиться, но все же о чем-то еще кричит нашим солдатам. Наконец, все уладились.

Измученные непривычным диспутом, солдаты возвращаются в банк.

— В чем было дело?

Оказалось, что возвращавшиеся с митинга в свои казарменные бараки солдаты, проходя мимо банка, обратили внимание на вставленную в стену под окнами моего кабинета медную доску. На ней, как бывало это обычным, выгравировано было, что здание банка заложено такого-то числа и года в благополучное царствование императора Николая II, при министре финансов графе В. Н. Коковцове и т. д. Вот, из‐за сохранения до сих пор доски с поименованием императора, большевицкие агитаторы-солдаты стали призывать разнести банк. Выскочившие на шум наши солдаты сумели отвратить бурю. Они успокоили толпу обещанием, что доложат о солдатском желании управляющему и что я, конечно, немедленно прикажу снять доску. Большинство солдат этим удовлетворилось. Но большевизаны кричали, что соберутся завтра сюда, чтобы проверить, убрана ли доска.

Делать нечего, надо было отвратить угрозу. Приказал ночью выбить доску из стены. На другой вечер перед банком собралась солдатская толпа. Хохотали и гоготали.

Серьезность положения возрастала, а в помощи мне отказывали. Написал в Петроград управляющему Государственным банком И. П. Шипову, прося подействовать через министра финансов и военного министра на начальника нашего гарнизона, чтобы он не отказывал мне в военной помощи, если она понадобится.

Это воздействовало. Недели через три является ко мне адъютант начальника гарнизона:

— Генерал спрашивает, каковы пожелания относительно военной охраны?

— Поблагодарите генерала, но теперь уже поздно! Сейчас наступило успокоение в городе, и военная помощь мне не нужна. А вот если что-нибудь опять разыграется, я попрошу людей!

Впоследствии эта помощь мне понадобилась, и она была оказана.

Трудовая интеллигенция

В разных городах, со столицами во главе, начали образовываться новые общественные организации — «трудовая интеллигенция». Смысл был ясен — освободить интеллигенцию от смешения с буржуазией в буквальном смысле. Возникали попытки сорганизоваться на этой почве и у нас.

В самом деле, действия интеллигенции шли вразброд и вразрез друг другу, а это только содействовало успеху большевизма, в окончательный успех которого тогда, впрочем, никто еще не верил. Это имело вполне актуальное значение и для наших мест.

Поскольку касалось Ржева, я сделал первую попытку объединения разных интеллигентных сил. Пригласил виднейших местных представителей разных политических течений и предложил попытаться столковаться об общей тактике пред угрозой большевизма.

Попытка оказалась наивной, но тогда еще не осознавалась политическая сектантская окаменелость нашей интеллигенции. Несколько часов длилось словопрение, и оно привело лишь к выяснению полной невозможности сговориться. Особенно непримиримо держали себя социалисты-демократы меньшевики и представители местной кооперации. Они и пришли частью из вежливости ко мне, как они это и подчеркивали, частью же по скверному приему — «в целях информации». Но ни на какое взаимное понимание с представителями других партий идти не пожелали. Попытка моя потерпела полный крах, и, хотя мы условились собраться еще, новых приглашений я не посылал.

Месяца через полтора ту же попытку повторил доктор Филатов. Сначала казалось, что существуют некоторые шансы на успех. Мы несколько раз собирались в докторской квартире, много говорили… Но опять наткнулись, как на стену, на непримиримость точно ослепшей социалистической части интеллигенции. И эта попытка потерпела крах.

Новых попыток уже не было.

В конце лета сделали опыт образования местного отдела Партии народной свободы. Сначала дело как будто шло, записалось около сотни членов. Во главе поставили бюро с председателем — преподавателем местной гимназии Вишневским. Но чем дальше, тем более это начинание расплывалось в болтливости и неумении вести дело.

Отдел просуществовал до большевицкого переворота, участвовал в предвыборной кампании в учредительное собрание. Своим представителем в кандидатский список партии по Тверской губернии мы ввели инспектора мелкого кредита при нашем банке Васильева, крестьянина родом и хорошо известного населению.

Кадетский список на выборах провалился. Я же выбыл из отдела еще раньше, побужденный к этому бесплодной говорливостью его деятелей.

При большевицком перевороте отдел был разогнан, а Вишневский посажен в тюрьму.