По волнам жизни - [57]

Ольга как завороженная слушала Али Кельменди. Сильное впечатление, производимое его речью на сидевших здесь людей, передавалось и этой простой женщине. Слова Али напоминали звон скрещенных мечей, затачиваемых перед битвой. К своему удивлению, она понимала решительно все, и в ее охваченной грустью душе мягким светом забрезжила надежда.

— Народ только ждет сигнала, чтобы подняться, и отнюдь не исключено, что в Албании в самом ближайшем будущем разгорится восстание, — продолжал оратор. На этих словах его твердый стальной голос неожиданно дрогнул, как туго натянутая струна. — Правительство предвидит такую опасность и принимает свои меры. Король ввел административную реформу, жесточайшую экономию во всем и взял в свои руки создание партии фашистского толка. Эта партия готовит ближайшие выборы.

Он помолчал немного, будто задумавшись, и, потрясая в воздухе кулаком, заговорил опять, чеканя каждое слово:

— В Албании вот-вот возникнет революционная ситуация. Народные массы ждут момента, чтобы поднять восстание. Дело не терпит отлагательства. У народа нет хлеба. Он голодает. И хотя в этом году был совсем неплохой урожай, зерна на рынке мало и цены на него очень высокие. Торговцы и владельцы городских складов бесстыдно наживаются за счет народа. Хлеба нет даже у его производителей, крестьян, не говоря уже о рабочих: зерно забрали перекупщики. Все это вызвало у трудящихся большое возмущение.

— А что нужно делать? — нетерпеливо спросил Василь Таселлари, сидевший напротив Али Кельменди и глядевший на него так пристально, как смотрят на беговую дорожку в нервном напряжении спортсмены, ожидая старта.

— Нужно организовать демонстрацию, — тут же ответил ему Али и заметил, к своему большому удовольствию, воодушевление на изборожденном морщинами лице Василя. Радость осветила это лицо как факел — от уголков рта до глубоких прорезей на лбу, — озаряя его постепенно и проникая повсюду, как лучи солнца — в глубокую, покрытую тенью долину, пока наконец весь он не засветился открытой счастливой улыбкой.

— Демонстрацию, — повторил Али Кельменди. — Рабочие должны выйти на улицы и требовать: «Хлеба! Мы хотим хлеба!» Вот что нужно делать! Организовать большую демонстрацию. Большую демонстрацию протеста в городе — против положения, созданного в стране режимом угнетения. А для этого коммунисты должны проводить подпольными методами широкую политическую агитацию среди масс и готовить трудящихся к выступлению.

В это время замигал фитилек коптившей лампы. Слабое пламя, неожиданно вспыхнув, задрожало, но через несколько мгновений успокоилось.

Али снова замолчал и опустил голову. Никто не проронил ни слова.

Ольга сняла поднос с комода, подошла к Али и робко предложила:

— Выпейте, пожалуйста, по чашечке кофе.

Али благодарно взглянул на нее и, улыбаясь, спросил, будто извиняясь:

— Стоило ли вам беспокоиться?

— Что вы, какое беспокойство? — ответила Ольга тоже с улыбкой и стала обносить кофе сидевших за столом. — За чашечкой кофе беседа пойдет лучше.

— А кофе хорошо с табачком, — вставил яростный курильщик Таки Ндини, которого Василь частенько поругивал за дурную привычку, и, пользуясь случаем, достал еще одну цигарку.

— Опять за свое? — сердито упрекнул его Василь.

Таки Ндини зажег цигарку от угля в мангале, затянулся с таким удовольствием, словно не курил целую вечность, и, смакуя ароматный кофе, сказал:

— Кофе без табака — что турок без ислама.

Василь Таселлари тут же возразил:

— Но ты же не турок, чудила!

Все рассмеялись.

Ольга стояла рядом с подносом и наблюдала за этими людьми, внесшими оживление в ее одинокий после отъезда мужа дом. Она переводила взгляд с одного на другого: то глядела на Таки с его комичным из-за сросшихся кустистых бровей выражением лица, то любовалась румяным Василем, то с некоторой грустью вглядывалась в бледное, осунувшееся лицо Али Кельменди, на котором выделялись глубокие, окруженные черной тенью глаза. Ольга смотрела на Али так, как может смотреть сестра на младшего, слабого здоровьем брата, сидящего рядом с другим братом — крепышом.

— Ну а как поживает наш Тель-атаман? — спросил ее Василь.

— Хорошо, слава богу. Занимался все время, а теперь пошел спать.

— Это что ж, наш атаман с петухами ложится? — удивился Таки Ндини, встал из-за стола и поставил свою пустую чашку на поднос.

— Сейчас девять часов, — заметила Ольга.

— Нам пора собираться, — сказал Василь, тоже кладя чашку на поднос.

— Пошли, — подхватил Таки Ндини: завтра их ждал рабочий день.

Сперва поднялись двое, потому что всем сразу выходить из дому было рискованно. Ольга собрала чашки, а когда подошла к двери, ее остановил голос Василя:

— Не забудь передать Телю, чтобы он завтра зашел ко мне в дюкян — у меня к нему дело.

Ольга посмотрела на Василя с беспокойством. Тот сразу понял ее волнение и объяснил:

— Я зову его для приятного дела, не терзай себя понапрасну. В воскресенье мы едем на пикник{95} в Бредат-э-Дреновэс. Я возьму с собой Гачо и приглашу твоего сына — пусть поедет с нами, если захочет.

Ольга сразу успокоилась и улыбнулась.

— Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — ответили ей почти хором гости.