По волнам жизни - [196]

Смеркалось. Партизаны контролировали ситуацию. Командование решило продержаться до вечера, а затем, воспользовавшись ночной темнотой, прорвать окружение. Но в какой точке? Все дороги блокированы врагом. Гора Шебенику, величественно возвышающаяся у них за спиной, покрыта такой шапкой снега, что кажется непроходимой.

Командир бригады напряженно искал выход из положения. Только два пути оставались партизанам: либо снова вернуться в Мокэр, откуда они выступили в поход, исполненные решимости выполнить задание Генерального штаба, либо продолжать путь к цели. Если они будут удерживать занятые позиции, враг неминуемо начнет сужать свое кольцо. Командир принял решение оторваться от противника и, оставив сильный арьергард, продолжать движение.

Основные силы сосредоточились в небольшой лощине между несколькими, покрытыми снегом высотами.

Командир, столько раз уверенно водивший бригаду по дорогам славы, оглядел строй своих бойцов, готовых к любому его приказу. Перед ним стояли закаленные в трудных боях храбрецы, много побед было на их счету, не единожды наводили они ужас на врага. Он хорошо знал своих братьев по оружию, они стали ему уже братьями по крови, и голос его дрогнул от волнения:

— Товарищи, мы окружены! Настал час доказать, достойны ли мы называться партизанами Первой бригады, крепка ли наша клятва! Нам поручено важное задание. Повторяю еще раз, задание очень важное. Мы окружены, но из любой ловушки можно найти выход. Окружение мы прорвем, только от каждого командира и политработника, от каждого партизана и партизанки потребуется величайшая решимость, выносливость и мужество. Путь труден, понадобится вся наша самоотверженность. Спрашиваю в последний раз: хотите вернуться или продолжать наш путь?

На последних словах, как сталь прозвеневших в холодной тишине сумерек, командир вскинул руку и указал на покрытую снегом гору Шебенику.

Усеянные камнями и деревьями холмы и горы, покрытые белым снежным покровом, всегда служившие укрытием для партизан и пристанищем для орлов, были погружены в глухое страшное молчание, и оно не сулило ни малейшей надежды, ни малейшей защиты. На этот раз и природа была как будто заодно с врагом. Теперь все спасение в находчивости, быстроте и мужестве партизан, и они ответили командиру громкими криками, подтверждая свою готовность продолжать путь к цели.

Решение бойцов было простым, но что́ за ним стояло! Командир пробежал по их лицам растроганным взглядом и на каждом увидел решимость, кто-то запел, и звуки революционных песен слились с пулеметными очередями, засвистевшими со всех сторон…

Прошло уже тридцать два часа, как они шли, пробиваясь с боями, без отдыха и еды, под дождем и снегом. Как только стемнело, колонна оставила отряд для прикрытия и, прокладывая тропу в снегу толщиной более метра, двинулась напрямую к горе Шебенику.

Снег валил все чаще. Враг сжимал кольцо с трех сторон, но арьергард прочно держался. Партизаны, уставшие и обессиленные от боев и долгого, изнурительного пути, от недосыпания и недоедания, с трудом взбирались в гору, и только там, куда они сейчас направлялись, не было впереди противника, ибо тот не рассчитывал, что колонна рискнет пробиваться сквозь непролазный снег.

Подул сильный ветер и нагнал хлопья густого тумана. Чем выше, тем труднее давался подъем. Одна рота прокладывала путь в снегу, через пятнадцать минут ее сменяла другая. На одном небольшом плато, на высоте 1400 метров, колонна обнаружила лачугу, служившую когда-то пристанищем для чабанов. Три мула с минометом и боеприпасами остались внизу, в двух часах ходьбы, и не было возможности вернуться за ними. Через некоторое время подошел и арьергард.

От пастушьего стана остались развалины, половина крыши совсем обвалилась. Внутри все замело снегом. Партизаны вытащили на палатках снег и набились в лачугу так плотно, что невозможно было шевельнуться. Двум батальонам пришлось расположиться снаружи.

Командир бригады обдумывал, как быть дальше. Если они задержатся здесь, то враг за ночь перекроет все дороги. Продовольствия не было. Кое-кто уже терял сознание от усталости и голода. Он пошлет второй и третий батальоны к домам, стоящим на окраине Хотолишти, в шести часах пути отсюда. Иного выхода не было. Промедление смерти подобно.

Два батальона тронулись в ночную темноту меж лесов и скал, с двумя провожатыми из крестьян, прихваченными в Скроске, но почти у самой деревни наткнулись на глубокий ручей; перейти его ночью было невозможно. Эти два батальона так и встретили рассвет на снегу, без огня и пищи.

Рота Теля в составе первого батальона без проводника пробивала себе дорогу в снегу, обходя ручьи, скалы, леса, занесенные снегом, и к вечеру подошла к пастушьим хижинам Драгоштуна, где останавливались до них два других батальона, которые двинулись затем из района Хотолишти к горе.

Хижины Драгоштуна располагались на высоте 1300 метров. Спуститься вниз, через села по левой стороне, никак нельзя: тысячи «баллистов» вместе с сотнями немцев двигались из ближайших селений параллельно, слева от колонны, готовясь пересечь ей путь, а часть их преследовала ее по пятам. Большие хлопья снега падали, все наращивая глубокий снежный покров, и в него проваливались босые, посиневшие и окровавленные ноги партизан. Погода была хуже некуда. Шел то снег, то дождь.