По волнам жизни - [195]

В эту безлунную ночь, с большим трудом переступая ногами в тяжелом, талом от проливного дождя снегу, Тель глазами памяти всматривался в фантастическую картину того прекрасного, солнечного августовского дня; ему вспомнился торжественный момент рождения бригады, когда командир и все партизаны дали клятву партии — высоко держать врученное им боевое знамя и пронести его до самой победы.

Для Первой бригады нигде нет преграды,

Мы одолеем вражьи отряды.

Эти строки стали для них боевым кличем, их повторяли бойцы в непрерывных схватках с врагом. Уже спустя три дня после создания бригады фашисты бросили против нее десятитысячное войско, оснащенное современной техникой, надеясь полностью ее уничтожить. Враг рассчитывал с первого удара разгромить это соединение, сформированное из молодых партизан, недоукомплектованное и неопытное в боях, но не тут-то было: отвага партизан и умелые действия командования сорвали операцию, мало того — позволили нанести врагу тяжелый урон. Уже в первой битве бригада одержала победу. И на том стояла все это время.

«Держать врага за горло» — такова была тактика партизан Первой ударной.

Тель вспомнил ожесточенный бой у населенного пункта Тэнда-э-Чюпит. Партизаны решили удержать его во что бы то ни стало, отрезав таким образом путь немецким колоннам в Пермети и Кельцюру. Прикрытые пулеметным огнем, они пошли на врага с гранатами. Перед его глазами ожила фигура коммуниста Мефаила Розани; сражаясь бок о бок с Телем, бросился он во главе своей роты на немцев, и те дрогнули под их натиском. Враг был разбит, но Мефаил Резани пал на поле боя рядом со многими другими коммунистами, храбростью увековечив свое имя. Беспримерное мужество проявили партизаны, сражаясь с сильным, до зубов вооруженным противником! И вот сейчас все они и сотни других, павших на пути славы, незримо шагали в колонне вместе с Телем, вместе с бригадой.

Вот какие картины возникали перед утомленными глазами Теля, напряженно высматривающего в темноте, в глубоком снегу следы дороги. В этой призрачной череде геройски погибших друзей-партизан, среди окровавленных молодых лиц он разглядел, к своему удивлению, и прелестное лицо Манушате — словно белую лилию среди лилий красных; озаренная ярким сиянием, она с улыбкой смотрела на него, шагающего путем, указанным партией. А потом, как в удивительном фильме, Тель увидел, как Манушате открывает ему дверь дома в тот первый день их встречи, как в испуге приникает к его плечу милой своей головкой со светлыми шелковистыми прядями, когда итальянские танки вдруг загрохотали по Эльбасанской улице. И снова впереди, в снежной дали, всплывает ее бледное, озаренное светом молодого месяца лицо, — такое, как в ту июльскую ночь, когда она пыталась напиться из горлышка графина, подняв его вверх и ловя ртом струю; затем он видит то же лицо, но уже со смешанным выражением гнева, удивления и радости — таким оно было, когда он сказал ей, что у нее греческий нос. В эту снежную февральскую ночь прекрасной сказкой кажется ему счастливое время, проведенное вместе с Манушате в Корче. Неясные очертания ее фигуры теперь все время ободряюще маячат перед ним на снегу. В какой-то миг впереди промелькнуло чересчур уж фантастическое видение: на белоснежном холсте, расстеленном в ночном мраке, ему пригрезилась Манушате, одетая в свадебное платье. Ее милое лицо, красивое, как никогда, с улыбкой на губах и с этим ее нежным, как лунный свет, взглядом, сияло под белой фатой. Держа в руке букет белых лилий, она с радостной улыбкой спешила ему навстречу…

Они шли всю ночь, утопая в рыхлом снегу, и утром прибыли в Скроску, село, расположенное вблизи Чукэса и шоссе. Крестьяне с удивлением разглядывали длинную партизанскую колонну, зрелище для них невиданное.

Когда бойцы еще преодолевали глубокий ручей Скроски, вдруг за спинами застрочил тяжелый пулемет. Это предатели-«баллисты» вероломно напали на них сзади. Первой же очередью сразило одного из партизан второго батальона.

Колонна была застигнута на невыгодной позиции, в открытом месте. Передовой отряд только достиг горного перевала, все остальные находились еще в глубоком, простреливаемом ущелье. Батальоны, не теряя выдержки, ускорили шаг и через полчаса оказались за ручьем, захватив доминирующие высоты. Пулеметы тотчас открыли по предателям огонь.

Но вскоре немцы, прибывшие из Либражди, ударили по партизанам с западной стороны, от сел Вельчан и Пишкаш. Сотни немцев и наемников атаковали их, решив, что это остатки какой-то колонны, разгромленной на юге и теперь пытающейся укрыться на севере.

Командир бригады дал приказ первому батальону занять позиции на нескольких высотах с западной стороны Пишкаша, подпустить врага поближе и, остановив его прицельным огнем, сразу же перейти в контрнаступление, в то время как два других батальона должны были расстрелять пулеметные точки противника на юго-восточной стороне ручья и, захватив командные высоты к северу от ручья, приготовиться к контратаке на возможных опасных направлениях.

Положение было серьезным. Партизанам предстояло прорвать окружение и, преодолевая голод, сон, мороз, продолжать свой путь. Завязался ожесточенный бой. Немцы, отброшенные контратакой, отступили на прежние позиции — на дорогу Либражди — Чука, но не считали бой проигранным и то и дело пытались сжать кольцо окружения. Немцы и «баллисты» надеялись, что партизаны сдадутся, но те, усталые и изможденные, без сна и пищи, отбивали все атаки и, переходя в наступление, теснили врага, нанося ему большие потери.