По воле северных богов - [112]

Тир отодвинула в сторону свой амулет и испытующе уставилась на крест, косо лежавший среди черных завитков. Это значит, что ей придется принять крещение, а как следствие — ущемить свое достоинство, ибо католическая церковь относилась к женщине во многом как к недочеловеку… Потом взгляд Тир вновь переместился на любимое лицо и она тряхнула головой.

«Я готова праздновать шаббат или надеть паранджу, лишь бы быть вместе с ним!» — вдруг поняла она и даже рассмеялась, так легко ей стало на душе.

Вот только где здесь взять священника? Значит, малыш все-таки родится до брака…

«Как и его отец», — широко ухмыльнувшись, подумала Тир и погрозила спящему.

Теперь-то она понимала, почему между близнецами и их старшим братом было так мало сходства.

«Интересно, а на кого будет похож наш? А вдруг родится двойня? — Тир даже округлила глаза, вдруг представив себя с двумя орущими младенцами на руках. — Мне не справиться без Асы! Это совершенно очевидно, а значит…»

Тир поднялась и, потирая руки, отправилась на поиски поварихи и ее мужа. Их не составило труда уговорить.

Счастью Тир не было предела. Следом за этим первым днем последовала вереница из многих других много более мирных и тихих. Хью был заботлив и нежен, однако, к плохо скрытому неудовольствию молодой женщины, ночи их были абсолютно целомудренны. Более того, Хьюго даже перебрался спать на тахту. Сначала Тир молчала, принимая это за заботу о себе — заканчивался уже восьмой месяц ее беременности. Но потом, оглядывая свою расплывшуюся фигуру, она вдруг решила, что просто уродлива, и Хью не хочет ее… Она проплакала всю ночь и наутро поднялась с красными глазами и распухшим носом, что опять-таки не прибавило ей уверенности в себе.

В этот день рыцарь был еще более чутким и разве что пылинки не сдувал с будущей жены, чем довел ее почти до белого каления. Ночью она не выдержала. Тихонько отбросив одеяло, в кромешной темноте она прокралась к его ложу и робко присела рядом. Стыдясь и ругая себя за похотливость и полное отсутствие гордости, она осторожно просунула руку под его одеяло и повела рукой вдоль крепкого мужского бедра.

— Тир, — простонал рыцарь, который и не думал спать и уже давно с замиранием сердца прислушивавшийся к сопению и беспокойной возне любимой. — Я и так вот-вот взорвусь.

— Ну так взорвись, — прошептала она ему в самое ухо, и от ее горячего дыхания он задрожал так, что Тир почувствовала это.

Однако вместо того, чтобы метнуться к ней и обнять, он рывком перевернулся на живот и вцепился в подушку.

— Я больше не привлекаю тебя? — прерывающимся голосом все так же тихо спросила Тир. — Конечно, я теперь такая толстая и уродливая…

— Глупышка, — он притянул ее к себе и легко погладил по вздрагивающей спине. — Я желаю тебя так, что скоро, наверно, мозоли от весел на обеих моих руках покажутся нежными весенними цветочками…

— Почему это? — недоуменно переспросила Тир.

Хьюго вздохнул, что-то пробормотал себе под нос и, наконец, объяснился.

— Я дал обет не прикасаться к женщине, пока не сделаю тебя своей законной женой…

— Что?

— Я не могу его нарушить, понимаешь…

— Так зачем ты сделал подобную глупость? — вскричала она в полный голос, что прозвучало в тишине спальни, до сих пор нарушавшейся лишь негромким шепотом, как гром среди ясного неба.

Тир вскочила на ноги и, решительно топая, ушла к себе в постель. Повозилась, устраиваясь, а когда уже все стихло, и Хьюго облегченно перевел дух, вдруг вновь прозвучал ее голос.

— А теперь представь, что бы ты, дурак здоровенный, с этим делал, если бы я тебе отказала! — мстительно выговорила она и отвернулась от ошеломленного открывшимися перспективами крестоносца.

На исходе февраля в большой дом Тир опять приехал Снорри Фергюссон. Синеглазый и светловолосый, он шумно отряхивался от снега, которым его запорошила, быть может, последняя в этом году метель.

— Здравствуй, господин Снорри, — застенчиво приветствовала его Тир, и мужчина, прищурившись, смерил ее взглядом.

Она изменилась. И дело было не в том, что стал еще больше живот. Изменилось выражение глаз. Тир была счастлива. И что-то подсказало норвежцу, что причина того в высоком черноволосом незнакомце, серьезно и настороженно смотревшем на гостя. Снорри встретил его взгляд. С минуту мужчины изучали друг друга, словно испытывая. Тир занервничала и уже собиралась заговорить, когда Фергюссон шагнул вперед, протянув руку.

— Ну, здравствуй, англичанин. Как хоть звать-то тебя?

— Хьюго Гилфорд, — крестоносец ответил на рукопожатие.

— А я сосед этой красавицы, Снорри Фергюссон. Каким ветром к нам?

— Встречным, — кривовато усмехаясь, ответил рыцарь.

Викинг улыбнулся в ответ и перевел взгляд на Тир.

— Я так понимаю, что теперь-то уж мне точно ждать нечего, госпожа моя?

Молодая женщина качнула головой, стрельнув счастливым взглядом на любимого.

— Жаль… Тот поцелуй я забуду не скоро… Не хмурься, англичанин. Он был ворованный, а не дареный. Когда свадьба?

— Весной. В Англии.

— А как же малыш?

Хью усмехнулся.

— Похоже, это будет не то пятое, не то шестое поколение признанных бастардов на семейном древе Гилфордов. Видно, такова уж наследственность.