По воле Петра Великого - [9]
— Кеды наияснейший пытает, я только скажу цо княж много лет там жили — и плохо не было... Есть там же ж и беленки, румьяненки, черноглазёнки... Бардзо отличны. Ходят они два раз в недзелю до байни. И з собой привесть можно... И вызвать потем можно... Ханы дикие в своих кочёвках мешкают... А сколько у их пенкных тых перепелучков?! Вам ли не достац, чего захцеце?..
— Положим, правда... Да, тоска... С кем мне там время делить?..
— А ну з кем?.. Знакомцув много. А щирых приятелев маш, яснейший ксенже?..
— Правда, нету... Кому нужда или корысть — тот и гнёт тебе спину... Да ведь и там как будет...
— Значит, всё одно... Зато там сам найяснейший ни пред кем уж не загнётся.
— Ты на кого намекаешь?.. На капитана?.. Я и перед ним не гнусь. Он помнит и знает, что я — Рюрикович в два-десять и третьем колене. Начальник роду нашего, Михайло, княж Иванов сын, — Гагара, прапраправнук Ивана Всеволодовича, удельного князя Стародубского... А род капитана тогда только с нашим родом равняться да браниться стал... И то сказать ещё: как сам он навеселе — всё ходит за боярином Тихоном Стрешневым да допытывается: «Старый! Ужель мне тебя батькой звать?..» Что же мне перед ним гнуться так очень?..
— Не пшед ним... А сан его такий... Кеды ж наияснейший будет в Сибиру, то и сами...
— Будем не меньше саном?.. Твоя правда. Вот это одно и манит меня... Что старше, то больше почёт я любить стал... Да и тут надоело... Столько путаницы... И с доброхотами моими, и с ворогами... и с царём, и с царевичем... Хотел бы ему от души помочь... Да чем?..
— Чем?.. Може, там увидице, яснейший ксенже...
— Там?.. Увижу?.. Не пойму... Говори прямо...
— Можно сказаць! — слегка понижая голос и невольно оглядываясь, сказал Келецкий. — И в Сиберии, — как наияснейший сам вешь, — немало доброхотов цезаревичу знайдется... Венц, як тут... Хто по старей вере хочет жиць — туды уходзе. А у цесажа уж давнейше нездровье... и бардзо опасне... Может, и длуго жищь... Может, и помереть одним разем... Хто по нём застемпить на трон? И регентство можно... и... Вшистко можно ждаць...
— Да, всяко может случиться... Не так Катерина Алексеевна, как мой кум и благодетель, пирожник бывый, ныне — друг сердечный государя... с государыней вместе... Алексаша высоко метнул... Хитро петли вьёт... От него — всяко станется. Надо готовым быть, твоя правда, Зигмунд...
— Не моя то правда, а Господа нашего, Иезуса! Hex бедзе похвалене Имя Го!.. Так, я муве...
— Понимаю... Не всероссийским — так хоша Сибирским царём можно будет поставить старшего наследника... Ловкая затея... И не то чтобы уж очень оно хитро было... А, знаешь, умён ты, поляк! Я ещё нынче вот, недавнушка... Поздравляли меня с назначением... Подошёл и царевич наш. Да потихоньку и шепчет: «И ты меня покидаешь, Петрович? Правду молвят: «Кому счастье — доля, с поклоном всё прут. А у бездольного — все други, знай мрут»... Тогда я и шепчу на ответ: «Спокоен бы ты был, царевич. За твоими делами, тебе на помочь еду туды»... Он просиял даже, весёлый отошёл. А по правде сказать, не то было у меня на уме... Нынче же вечером доброхоты шепнули мне было, что гневается капитан на дружбу мою с царевичем... Я, штобы от греха подале, сунулся в Сибирь... Да, видно, сам Бог хочет, чтобы и тут я пригодился бедному царевичу... Поглядим... Умное ты мне слово сказал, Зигмунд... Я тут на досуге подумаю. Можешь идти, ежели сон клонит...
— Не!.. Кеды яснейший позволит, я ещё цос скажу...
— Говори... говори...
— Кроме старинных русских, много шведув и немцув есть в Сиберии. Пленные и торговы людзи... Их надо к себе пшиволаць (призвать)... Они много пользы зробют... И надо всяку христианску веру в Сиберии не заброняць... И католицтво... и...
— Знаю, знаю твои составы... Сам из братьев иезуитов, хоть и отнекиваешься... Да мне всё равно. Человек ты умный, скромный... Мне зело полезен бывал не раз и при телесных недугах, и когда смута душевная приспевала... Я не дикарь... Что ж, могу понять каждого, хотя бы и чужого по вере. Не бойся! Никого не прижму... И вашим миссионерам католическим тоже позволю язычников обращать... А тебе, конечно, твои ксёндзы за то спасибо скажут...
— Не о том я... Не про себе думка... Я за яснейшего папа и за цезаревича думаю... Ежели все западны потентаты будут видець, что вшелька вяра христианска в Сиберии воли ма... Як мыслишь, наияснейший: бендон помогаць вам и цезаревичу во всём чи не?..
— Ну, вестимо, вестимо: скорее помогут, если за нас да за наши затеи с царевичем ваше святое братство иезуитское всё станет... Сила немалая!.. Иные государи на Западе и то жалиться стали, что жмут их ксёндзы да патеры... Ничего. Нас они не прижмут. А помочь могут, твоя правда. Так надо и их раней подмаслить... Не забуду слово твоё!.. Выйдет по-твоему... Пиши генеральс-аббату твоему, что обещаю я в Сибири все вольготы и католикам, и всяким христианским людям. Не стану пытать, вешать али на кострах жечь... как... Ну, сам знаешь, про кого думка...
— Вем, вем, наияснейший ксендже! — совершенно просияв от такой лёгкой победы над упрямым порою, хотя и безвольным Гагариным, с низким поклоном проговорил Келецкий. — Жиче наилепшего, вельможный муй ксендже... Пора и спаць найяснейшему... — И с новым глубоким поклоном Келецкий ловко, бочком вышел из опочивальни.
В книгу вошли три романа об эпохе царствования Ивана IV и его сына Фёдора Иоанновича — последних из Рюриковичей, о начавшейся борьбе за право наследования российского престола. Первому периоду правления Ивана Грозного, завершившемуся взятием Казани, посвящён роман «Третий Рим», В романе «Наследие Грозного» раскрывается судьба его сына царевича Дмитрия Угличскою, сбережённого, по версии автора, от рук наёмных убийц Бориса Годунова. Историю смены династий на российском троне, воцарение Романовых, предшествующие смуту и польскую интервенцию воссоздаёт ромам «Во дни Смуты».
Ценность этого романа в том, что он написан по горячим следам событий в мае 1917 года. Он несет на себе отпечаток общественно-политических настроений того времени, но и как следствие, отличается высокой эмоциональностью, тенденциозным подбором и некоторым односторонним истолкованием исторических фактов и явлений, носит выраженный разоблачительный характер. Вместе с тем роман отличает глубокая правдивость, так как написан он на строго документальной основе и является едва ли не первой монографией (а именно так расценивает автор свою работу) об императоре Николае.
Библиотека проекта «История Российского государства» – это рекомендованные Борисом Акуниным лучшие памятники мировой литературы, в которых отражена биография нашей страны, от самых ее истоков. Роман-хроника «Последний фаворит» посвящен последним годам правления русской императрицы Екатерины II. После смерти светлейшего князя Потёмкина, её верного помощника во всех делах, государыне нужен был надёжный и умный человек, всегда находящийся рядом. Таким поверенным, по её мнению, мог стать ее фаворит Платон Зубов.
Исторические романы Льва Жданова (1864 – 1951) – популярные до революции и еще недавно неизвестные нам – снова завоевали читателя своим остросюжетным, сложным психологическим повествованием о жизни России от Ивана IV до Николая II. Русские государи предстают в них живыми людьми, страдающими, любящими, испытывающими боль разочарования. События романов «Под властью фаворита» и «В сетях интриги» отстоят по времени на полвека: в одном изображен узел хитросплетений вокруг «двух Анн», в другом – более утонченные игры двора юного цесаревича Александра Павловича, – но едины по сути – не монарх правит подданными, а лукавое и алчное окружение правит и монархом, и его любовью, и – страной.
В романе «Наследие Грозного» раскрывается судьба его сына царевича Дмитрия Угличского, сбереженного, по версии автора, от рук наемных убийц Бориса Годунова.
«Если царствовать значит знать слабость души человеческой и ею пользоваться, то в сём отношении Екатерина заслуживает удивления потомства.Её великолепие ослепляло, приветливость привлекала, щедроты привязывали. Самое сластолюбие сей хитрой женщины утверждало её владычество. Производя слабый ропот в народе, привыкшем уважать пороки своих властителей, оно возбуждало гнусное соревнование в высших состояниях, ибо не нужно было ни ума, ни заслуг, ни талантов для достижения второго места в государстве».А. С.
В повести Александры Усовой «Маленький гончар из Афин» рассказывается о жизни рабов и ремесленников в древней Греции в V веке до н. э., незадолго до начала Пелопоннесской войныВ центре повести приключения маленького гончара Архила, его тяжелая жизнь в гончарной мастерской.Наравне с вымышленными героями в повести изображены знаменитые ваятели Фидий, Алкамен и Агоракрит.Повесть заканчивается описанием Олимпийских игр, происходивших в Олимпии.
В том избранных произведений известного датского писателя, лауреата Нобелевской премии 1944 года Йоханнеса В.Йенсена (1873–1850) входит одно из лучших произведений писателя — исторический роман «Падение короля», в котором дана широкая картина жизни средневековой Дании, звучит протест против войны; автор пытается воплотить в романе мечту о сильном и народном характере. В издание включены также рассказы из сборника «Химмерландские истории» — картина нравов и быта датского крестьянства, отдельные мифы — особый философский жанр, созданный писателем. По единодушному мнению исследователей, роман «Падение короля» является одной из вершин национальной литературы Дании. Историческую основу романа «Падение короля» составляют события конца XV — первой половины XVI веков.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В тихом городе Кафа мирно старился Абу Салям, хитроумный торговец пряностями. Он прожил большую жизнь, много видел, многое пережил и давно не вспоминал, кем был раньше. Но однажды Разрушительница Собраний навестила забытую богом крепость, и Абу Саляму пришлось воскресить прошлое…
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
В романе князя Сергея Владимировича Голицына отражена Петровская эпоха, когда был осуществлён ряд важнейших и крутых преобразований в России. Первая часть произведения посвящена судьбе князя, боярина, фаворита правительницы Софьи, крупного государственного деятеля, «великого Голицына», как называли его современники в России и за рубежом. Пётр I, придя к власти, сослал В. В. Голицына в Архангельский край, где он и умер. Во второй части романа рассказывается о детских, юношеских годах и молодости князя Михаила Алексеевича Голицына, внука В.
Великие князья Московские Василий 1 (1389–1425) и Иван III (1462–1505) прославились военными победами, заключением выгодных политических соглашений, деятельным расширением пределов Московского государства. О времени, когда им довелось нести бремя государственной власти, и рассказывает эта книга.Событиям XIV века, когда над Русью нависла угроза порабощения могучей азиатской империей и молодой Василий I готовился отбить полчища непобедимого Тимура (Тамерлана), посвящен роман «Сон великого хана»; по народному преданию, чудесное явление хану Пресвятой Богородицы, заступницы за землю Русскую, остановило опустошительное нашествие.
Интересен и трагичен для многих героев Евгения Карновича роман «Придворное кружево», изящное название которого скрывает борьбу за власть сильных людей петровского времени в недолгое правление Екатерины I и сменившего ее на троне Петра II.
Исторические романы Льва Жданова (1864 — 1951) — популярные до революции и ещё недавно неизвестные нам — снова завоевали читателя своим остросюжетным, сложным психологическим повествованием о жизни России от Ивана IV до Николая II. Русские государи предстают в них живыми людьми, страдающими, любящими, испытывающими боль разочарования. События романов «Под властью фаворита» и «В сетях интриги» отстоят по времени на полвека: в одном изображён узел хитросплетений вокруг «двух Анн», в другом — более утончённые игры двора юного цесаревича Александра Павловича, — но едины по сути — не монарх правит подданными, а лукавое и алчное окружение правит и монархом, и его любовью, и — страной.