По Уссурийскому краю - [125]
На следующий день мы встали поздно, закусили немного рыбой и пошли дальше. Сарл Кимунка проводил нас до корейцев, недавно поселившихся около Паровози. Внизу Иман ещё не замёрз — надо было переправиться на лодке. Мы обошли все фанзы и нигде не нашли ни одного мужчины. Женщины испуганно смотрели на нас, молчали и прятали своих детей. Видя, что ничего добиться нельзя, я махнул рукой и велел стрелкам идти к реке. Удэгеец где-то нашёл спрятанную в кустах плоскодонку. В ней он перевёз нас через реку поодиночке и затем возвратился назад.
На левом берегу Имана, у подножия отдельно стоящей сопки, расположилось четыре землянки: это было русское селение Котельное. Переселенцы только что прибыли из России и ещё не успели обстроиться как следует. Мы зашли в одну мазанку и попросились переночевать.
Хозяева избушки оказались очень радушными. Они стали расспрашивать нас, кто мы такие и куда идём, а потом принялись пенять на свою судьбу.
С каким удовольствием я поел крестьянского хлеба! Вечером в избу собрались все крестьяне. Они рассказывали про своё житьё-бытьё на новом месте и часто вздыхали. Должно быть, несладко им досталось переселение. Если бы не кета, они все погибли бы от голода, только рыба их и поддержала.
От села Котельного начиналась дорога, отмеченная верстовыми столбами. Около деревни на столбе значилась цифра 74. Нанять лошадей не было денег. Мне непременно хотелось довести съёмки до конца, что было возможно только при условии, если идти пешком. Кроме того, ветхая одежонка заставляла нас согреваться движением.
Мы выступили рано утром, почти на рассвете.
Тотчас же за Нэйцухе дорога подымается на перевал и на протяжении 9 километров идёт косогорами, имея с левой стороны болотистую низину Имана, а справа — возвышенности, поросшие старым и редким дубовым лесом дровяного характера. Дорога идёт сначала на север, а потом у столба с цифрой 57 опять поворачивает на запад.
Следующая деревня была Гончаровка. Она больше Котельной, но состояние её тоже было незавидное. Бедность проглядывала в каждом окне, её можно было прочесть и на лицах крестьян, в глазах баб и в одежде ребятишек.
После полудня мы дошли до корейской деревушки Лукьяновки, состоящей из пятидесяти двух фанз, разбросанных на значительном расстоянии друг от друга. Здесь мы отдохнули немного и пошли дальше Сумерки застали нас в дороге. Мы все сильно устали, прозябли, и хотелось есть. Скоро я перестал разбирать цифры на инструменте, но дорога была видна. Тогда я стал работать с огнём. По сигналу один из казаков подносил зажжённую спичку к инструменту. При минутном освещении я замечал цифру нониуса, отмечал её на планшете и шёл дальше. Наконец впереди мелькнул огонёк.
— Деревня! — воскликнули все в один голос.
— Ночью огонь постоянно обмани, — сказал на это Дерсу. Действительно в темноте огонь виден далеко. Иногда он кажется дальше, чем есть на самом деле, иногда совсем близко, почти рядом. Мы шли, и, казалось, огонь тоже уходил от нас. Я уже хотел было сделать привал, но огонь вдруг сразу появился совсем близко. В темноте мы разглядели избу, другую, третью — всего восемь домов. Это была деревня Вербовка. Многих крестьян не было дома, они ушли на заработки в город. Испуганные женщины приняли нас за хунхузов и не хотели отворять дверей. Пришлось прибегнуть к помощи старосты. Он приютил меня, Дерсу и Бочкарёва у себя, а Г. И. Гранатмана, Мурзина и Кожевникова — соседи.
За этот день мы прошли 35 километров и страшно устали. До железной дороги оставалось ещё 43 километра. Посоветовавшись с моими спутниками, я решил попытаться пройти это расстояние в один переход. Для исполнения этого плана мы выступили очень рано. Около часа я работал опять с огнём. Когда взошло солнце, мы подходили уже к Гоголевке.
Утро было морозное. Вся деревня курилась; из труб столбами поднимался белый дым. Он расстилался по воздуху и принимал золотисто-розовую окраску.
Я не хотел здесь останавливаться, но один из местных жителей узнал, кто мы такие, и просил зайти к нему напиться чаю. От хлеба-соли отказываться нельзя. Хозяин оказался человеком весьма любезным. Он угощал нас молоком, белым хлебом, мёдом и маслом. Фамилии его я не помню, но от души благодарю его за радушие и гостеприимство.
Деревня Гоголевка расположена на левом берегу Имана, в полукилометре от реки. Противоположный берег — нагорный. Горы эти носят следующие названия: Шаньгуачин[199], Хоуши[200], Вамбабоза и Сяошаньцунзы[201]. Около первой горы (Шаньгуачин) в Иман впадает большая река Бэйцухе[202], текущая параллельно ему и только в низовьях склоняющаяся немного к югу. Длина реки около 150 километров, ширина 40 метров, глубина 2 метра и скорость течения 3 километра в час. В истоках она имеет перевал на Ситухе (приток Бикина). Бэйцухе чрезвычайно извилиста, особенно в нижнем течении. За последние годы здесь производились большие лесные порубки. Из притоков Бэйцухе заслуживают внимания с левой стороны (от истоков книзу) — Дунанца, Хайхе[203], Сатохе[204] и Сиксинда, справа — Сяухеза[205], Ханихеза, Ушанка и Малая Бэйцухе. Между устьем и Иманом приютилась небольшая корейская деревушка Саровка, а ещё низке, там, где начинаются горы, две корейские деревни — Омбор и Самбор.
