По тылам врага - [12]

Случай действительно был очень заманчивый. Не так уж важно, что гитлеровцев вдесятеро больше. На нашей стороне была внезапность. И я кивком головы дал понять, что согласен. Дружный огонь автомата и двух винтовок явился для противника полнейшей неожиданностью. Упали словно подкошенные офицер и несколько солдат. Остальные бросились бежать. А мы, не жалея голосовых связок, отдавали втроем команды: «Обходи с фланга!..», «В атаку!..», словно бы здесь, в кустах, было нас по меньшей мере два — три десятка. Когда кругом все стихло, мы вдвоем остались на месте, настороженно оглядываясь по сторонам, а Товма выполз на дорогу, забрал из карманов убитых документы, сорвал с кителя офицера «Железный крест» и, не забыв прихватить оружие, возвратился назад. Выслушав доклад о результатах операции, капитан Топчиев вручил Товме награду — захваченный у гитлеровцев автомат, с которым он потом никогда не расставался.

Со старшиной 1-й статьи Павлом Тополовым (провоевав всю войну, участвуя в десятках дерзких операций, в том числе под Варваровкой у Анапы, он остался жив и, как мне недавно удалось узнать, живет теперь в Краснодаре) мы за три дня до этого совершили диверсионную вылазку на маяк мыса Сарыч, где гитлеровцы оборудовали пост службы наблюдения и связи, вывели из строя линии телефонно-телеграфной связи и забрали находившиеся там документы. В этой операции Тополов показал себя смелым и инициативным воином, готовым отдать свою жизнь ради спасения товарища.

И такими были все, кто лежал сейчас со мной за припорошенными снегом «ежами» и грудами камней. Если даже нам теперь придется вступить в бой с танком, то никого из разведчиков — я это твердо знал — нельзя будет упрекнуть в трусости, каждый, не дрогнув, выполнит любой приказ…

Между тем рокот мотора становился все слышнее, и скоро уже не было сомнений, что это не танк, а скорее всего мотоцикл. И действительно, спустя несколько минут из-за угла на улицу, что проходила справа от нас, выскочил мотоцикл с коляской. Как потом выяснилось, это комендант гарнизона, встревоженный выстрелами в районе полицейского управления и не дозвонившись туда по телефону (провода-то наши разведчики обрезали!), поручил своему помощнику съездить и на месте выяснить, что там происходит.

— Ничем не выдавать себя… Подпустить поближе… — вполголоса передавали разведчики друг другу слова команды.

Обманутый безлюдьем и тишиной, мотоциклист, не сбавляя скорости, несся к дому полицейского управления. Вот уже его отделяют от нас двадцать, пятнадцать, десять метров… И тут, не выдержав, кто-то из разведчиков метнул под мотоцикл гранату. Отскочив, словно мяч, от ледяной корки, покрывающей мостовую, «лимонка» разорвалась далеко в стороне, не причинив гитлеровцам никакого вреда. Видя, что дело приобретает плохой оборот, помощник коменданта, перекрывая шум работающего мотора, закричал: «Назад!», и мотоциклист резко развернул машину. Упустить их было нельзя. Пришлось дать очередь из автомата. Мотоциклист свалился на руль. Никем не управляемый мотоцикл въехал на панель и, упершись в дерево, продолжал пофыркивать мотором. К выскочившему из коляски офицеру бросился Кирьяк. Между ними завязалась борьба. Пока к ним подоспел еще один из разведчиков, прозвучал глухой выстрел.

— Вот незадача!.. Поскользнулся и нечаянно нажал на спуск, — ворчал, поднимаясь с земли, Кирьяк.

Все это произошло в какие-нибудь три — четыре минуты.

— Смотрите, товарищ командир! — вполголоса сказал кто-то, дергая меня за рукав.

Я оглянулся. Рядом стоял освобожденный нами седой человек. Он, оказывается, лежал вместе со всеми нами за баррикадой и уже успел разжиться у, кого-то из разведчиков парой гранат. Сейчас он, не на шутку встревоженный, показывал куда-то в сторону. Я посмотрел в направлении его руки и увидел жандарма. Тот стоял, смотрел на урчащий мотоцикл и снующих около него «немецких» солдат и каких-то неизвестных вооруженных людей, на выбивающееся из окон полицейского управления пламя, не понимая, видимо, что происходит. И только холодок от приставленного к затылку автоматного дула да короткое «Хенде хох!» не оставили у него и тени сомнения в происходящем. Он покорно поднял руки вверх, не сопротивляясь, дал себя обезоружить и потом коротко рассказал, что является дежурным по своему управлению, находящемуся в десяти — пятнадцати минутах ходьбы отсюда, что пришел к полицейскому управлению после телефонного звонка коменданта гарнизона, чтобы вместе с выехавшим на мотоцикле его помощником выяснить, кто и почему стреляет.

Теперь жандарм мог бы доложить господину коменданту все подробности по интересующему их вопросу, но мы решили лишить его этой возможности и вместе с мотоциклом отправили на катер. Этот «язык» мог сообщить важные сведения.

— Товарищ мичман! Разрешите, я со своей группой схожу в гости к жандармам, — обратился ко мне старший сержант Гончаров. — Глядишь, какие-нибудь документы удастся получить. Мы быстро…

Хотя это не входило в наше задание и командир отряда через посыльных уже торопил с возвращением на катер, однако представившийся случай передать в руки командования документы из жандармского управления был настолько соблазнителен, что я дал согласие, приказав только, чтобы разведчики не особенно там задерживались. Проводить их к дому, занятому жандармерией, вызвался все тот же седой человек, который считал себя уже одним из бойцов нашего отряда. Уходя из города, мы его действительно взяли с собой на катер, и он служил потом в одной из частей, защищавших Севастополь.