По тундре, по железной дороге: И вновь звучат блатные песни! - [93]

В таких условиях введение единой паспортной системы являлось вполне целесообразной и необходимой мерой. Если бы не одно «но». Совершенно понятно, что паспортная система не случайно возникла именно в 1932 году, то есть в период коллективизации деревни. Жителям советских деревень, согласно постановлению № 57/1917, паспортов не полагалось вовсе (за исключением колхозов, которые находились в стокилометровой приграничной зоне). Все крестьяне (колхозники и единоличники) обязаны были для выезда из деревни на срок более пяти дней иметь справку от местных органов власти, которая являлась главным документом для получения паспорта. Справка эта являлась действительной не более месяца. То есть фактически крестьянин прикреплялся к земле, становился советским крепостным.

Дело в том, что политика сплошной коллективизации приводила во многих случаях к обнищанию, разорению села. Яркие примеры приводит Елена Осокина в исследовании «За фасадом “сталинского изобилия”». Селяне писали: «Хлеба нет. Кормиться нечем, и жить больше невозможно». «Не могу ни в коем случае прокормить свою семью. Хлеба нет. Дом продал». «Хлеба не имею. Дети доносили последнюю одежду. Скота не имею. Существовать больше нечем». Доходило до того, что в колхозе «12 лет РКК» Макаровского района Саратовской области колхозники питались трупами павших животных, вырытыми из скотомогильников.

Крестьяне бросились спасаться в города. В колхозе «Красный Октябрь» (Оренбургская область) в декабре 1936 года из 106 хозяйств работали не более 25 %. Остальные от работы отказывались: «За что мы будем работать в колхозе, когда ни хлеба, ни денег не получили. Всё лето проработали задаром». В Ярославской области из некоторых колхозов к зиме 1936/37 года ушли на заработки все трудоспособные мужчины. Только в Рыбинском районе в 1936 году вышло из колхозов 362 хозяйства. В Курской области из Никольского района за август-декабрь 1936 года уехала половина трудоспособных колхозников. Выходили на работу не более трети и работали всего по 4–5 часов. В Сталинградской области НКВД зарегистрировало случаи самоликвидации целых колхозов. В Воронежской области в январе 1937 года выборочная проверка 87 колхозов в 16 районах показала, что в работах участвовало от 5 до 16 % трудоспособных.

Собственно, государству в период индустриализации нужна была дешёвая рабочая сила, и оно одной рукой удерживало селянина на земле, но другой — проводило в деревнях наборы на стройки народного хозяйства. Да и на самих стройках, где постоянно не хватало работников, нередко закрывали глаза на отсутствие «открепительной справки» из колхоза, зачисляли пахаря в пролетарии и выдавали ему паспорт. Период индустриализации, который пришёлся на 1930-е годы, связан со стремительной урбанизацией. Только за время первой пятилетки городская рабочая сила пополнилась на 12,5 миллиона человек, из них 8,5 миллиона — мигрировали из сельской местности. Результатом явилась деградация сельского хозяйства, которую отчасти удалось преодолеть лишь к концу 1930-х годов благодаря постепенной механизации колхозов.

Но вернёмся всё же к начальному этапу паспортизации, которая так больно ударила по судьбе уголовного героя баллады «Медвежонок». Вообще-то положение этого человека к началу паспортизации представляется довольно туманным. С одной стороны, ему не выдают паспорт, поскольку герой баллады не имеет «рабочей отметки», то есть не зачислен ни на одно из предприятий. С другой стороны, реплика «надо опять воровать» свидетельствует о том, что этот персонаж всё-таки к тому времени не занимался преступным промыслом, поскольку был вынужден к нему возвратиться. Остаётся одно: бывший уркаган подвизался на случайных подработках, не имея постоянной профессии. А в результате — оказался в рядах изгоев, которых надлежало выбросить из Ленинграда.

Заметим, что поначалу паспорт вводился в городах, объявленных режимными, — Москве, Киеве, Харькове, Минске. Паспортизация служила одновременно способом очистки от всевозможных подозрительных и социально чуждых элементов, в число которых входили «лишенцы» (представители дореволюционных имущих классов), отчасти — интеллигенция, не занятая общественно полезным трудом, уголовники, крестьяне на заработках и т. д. Отказ в выдаче паспорта означал автоматическое выселение из режимного города.

Только за первые четыре месяца 1933 года, когда проходила паспортизация Москвы и Ленинграда, в столице население сократилось на 214 700 человек, в Северной Пальмире — на 476 182 человека. В результате улучшилась не только криминальная обстановка, но и снабжение городского населения — хотя и не слишком существенно. Далее количество городов, где проводились «паспортные зачистки», постоянно увеличивалось, пока не охватило весь СССР от края до края.

Заметим, что далеко не все граждане, которым было отказано в выдаче паспортов, смирились с этим и действительно покинули города. Люди обзаводились липовыми справками, нередко меняли имена и фамилии. Вскоре в уголовном мире появляется преступный промысел, связанный с подделкой паспортов. Многие живут в городах нелегально; именно в это время появляется особенно много прислуги, набранной из бежавших от голода селянок, которые работают «за еду», всевозможных артельщиков и т. д.