По ту сторону войны - [8]

Срочно нужно найти сестру, пока я еще до кого-нибудь не нарвалась.

— О, Соня, рано ты на работу. Сестру твою видел, письмо ей. я не осмелился отдать — Он резко замолчал и переменился в лице.

— Нет, дядь Паш, ну не может быть этого.. — Я посмотрела на треугольник в его руке.

Руки почтальона дрожали. А я попыталась угомонить приступ паники. Теперь только две догадки, или это мама, или Сережка. Так взять письмо из его рук я и не осмелилась.

— Сонечка, их бригаду подорвали прямо ночью. Бери скорее, а показывать сестре или нет, тебя никто не осудит, я понимаю, как это страшно. — Я не решалась взять конвертик, стояла и прикусывала губу, почувствовала железный вкус крови.

— Как это подорвали? Так просто взяли и подорвали, разве так можно? Дадь Паш, разве можно так. подорвать людей, и рука не дрогнула?

— На войне нет правил, здесь не думают о человеческих качествах, не знают о доброте, и никто не спросит, страшно ли умирать. — Почтальон вручил мне похоронное письмо и похлопал легонько по плечу.

Я медленно подошла к месту, где спрятала собак, они радостно выбежали мне навстречу. Осторожно села на крыльцо и достала письмо, которое уже нагрелось в моих цепких руках.

«Погибший рядовой сержантского состава. благодарность..» Дальше не хватило сил, я всхлипнула, попятилась и вспомнила про маму. А что будет, если и ее письмо я получу в таком же виде. Если еще один треугольник вручат тоже мне, как самой сильной духом из нас двоих? Я невольно заплакала. Подошла одна из собак и начала лизать мне руку, как бы подбадривая. В груди что-то сжалось и давило, не выпуская достаточно воздуха. Ни вдохнуть, ни выдохнуть не получается, хотелось забыться или попасть на пустырь, где нет ничего и никого. Дальше читать не хочу, поэтому решила пройти в дом, тем более, уже начинает темнеть.

Я прошла в комнату, сестра еще была на заводе. Присела на кровать, осмотрела комнату, как здесь пусто стало, мебель будто постарела за несколько недель, а свет и вовсе не попадает в это помещение.

Начала готовить кашу, нарезала овощи, порезалась, посмотрела на алую кровь и опять заплакала, а сколько там было крови? Сколько там умирает, какие жертвы еще будут после этих повесток. А прошел только месяц..35 человек из нашего городка умерли на фронте, среди них парень, которого любит моя сестра, парень, который ни в чем не виноват, за всю жизнь и мухи не обидел, слова плохого не сказал. А сколько у него планов на жизнь?

— А ты чего в темноте сидишь? — А я и не заметила, как стемнело на улице, совсем не слежу за временем. А тем временем зашла Наташа.

— Да… о своем задумалась. — я утерла слезы и постаралась отвернуться.

— Ты плакала?

— Нет, порезалась. — Соврала я. А в кармане письмо давило и напоминало о себе. — Как там на почте?

— Да, ничего, привезли повестки, забирают последних мужчин у нас. — С горечью сообщила она. — Людей не хватает, а Сережа. от него ничего, наверно нет времени, там же не продохнуть, как будет время, так и даст о себе знать. — Она себя переубеждала, слегка улыбнулась мне. Я бросила в мыску нож и упала на колени, взявшись руками за голову.

— Наташа, не во времени дел, письмо пришло.

— Что? Так давай сюда. — Она радостно потянулась. А затем отстранилась. Ее зрачки расширились, она медленно присела рядом со мной, взяла за руку, которая потянулась за письмом.

— Он и его команда подорвались. они погибли. — Я достала письмо, но сестра его моментально порвала на несколько маленьких кусков, даже не сделав попытки развернуть.

— Не верю! Ложь. Он жив! Он вернется, как и обещал, мы сыграем свадьбу и будем жить долго. — Она выбежала из дома. А я от страха и неожиданности попятилась назад.

Ей нужно побыть одной, просто проплакаться, придти в чувства. Меня саму начала бить дрожь, а встать я так и не смогла с места. За что на нас обрушилось столько горя и боли? Неужели мы достойны все умереть?

Это ужасно больно и грустно, терять человека. Ты жил, ты дышал, думал, улыбался, ты мечтал, планировал свой день, видел сны и просыпался с какими-то мыслями, а однажды наступала темнота, а что за нею? Что видно за смертью? Есть ли тот рай, про который нам все твердят, есть ли Бог? Почему он допускает такие мучения и столько жертв. А люди верят, что попадают в мифическое место со спокойствием, где мы встретим своих родных и близких. Если это так, то почему же вы все плачете, потеряв? Неужели гнить тут лучше, чем радоваться в мире, названном рай?

Сестра вернулась только ночью, она отказалась от еды, молча пошла спать, слегка пошатывалась от бессилия. Сквозь сон я еще слышала ее всхлипы.

26 июля 1941

— Давай я помогу тебе. — Предложила я Ане, которая не могла осилить тяжелые кипы книг. От них пахло старостью, но выглядели великолепно. Огромные тома, поврежденные временем, с кучей пожелтевших листов, в кожаном переплете. — А что это?

— Молитвенники, наш священник говорит, что нужно их спрятать, иначе немцы придут и сожгут церковь с иконами и библией. Мы их закапываем, а когда все закончится, откапаем обратно. — Она задумалась, прошла несколько метров молча. — А что с нами будет, если Германия победит?