По ту сторону Стикса - [50]

– Не ходи туда. Не надо.

Но я не мог его остановить, на это у меня не хватило бы сил. А Го как назло снова шлялся где-то на улице.

Я долго ждал, когда вернется Фрэй. Сердце переворачивалось от предчувствия надвигающейся беды. Но не дождался: усталость после тренировки взяла свое – я так и заснул, не раздеваясь, полусидя на кровати.

Разбудило меня настойчивое ощущение, что кто-то находится в комнате. Я открыл глаза и с трудом поднял голову – настолько затекла шея в неудобном положении. В темноте, прореженной лишь светом электронных часов на столе, стоял Фрэй. Он повернулся ко мне спиной и, судя по всему, разглядывал свое отражение в осколке зеркала, прибитого к стене.

Неожиданно сильно резануло в груди, потом еще раз и еще, до горячих искр, словно бы высекаемых металлом об метал. Я сначала свернулся в клубок, затем, не удержавшись, сполз с кровати на пол.

Боль все не прекращалась, наоборот усиливалась, становясь изощренней, будто дергая за нервы, оттягивая их, каждый в отдельности, все вместе, выжигая, вытравливая. Я застонал и начал кататься по полу, скребя ногтями по груди, готовый раскрыть грудную клетку и выскрести все содержимое начисто. Чтобы ничего не осталось, чтобы нечему было больше болеть.

Не знаю, сколько времени прошло, но внезапно боль кончилась, словно ее отрезали раз и навсегда. Из моего горла вырвался вздох такой глубокий и громкий, что звук заполнил всю комнату. Так вдыхают воздух люди, только что выбравшиеся из-под воды или сбросившие удавку с горла. Широко раскрытыми глазами я некоторое время смотрел в потолок, не понимая, что произошло. Затем перевел взгляд на Фрэя – уж слишком тихо было в комнате.

Он смотрел на меня полуобернувшись, холодными глазами, которые были словно подсвечены изнутри. Абсолютно стеклянными глазами. Затем у него в руке сверкнул нож – та самая "Вишня", с которой он никогда не расставался.

Словно во сне я наблюдал, как он поднимает лезвие, снова поворачивается к зеркалу и одним долгим сильным движением проводит ножом по своему лицу – от скулы до подбородка.

Плоть раскрылась как в замедленной съемке, кровь ползла лениво, хотя на самом деле такого быть просто не могло. Кое-где, как мне показалось, я увидел белую блестящую кость.

От ужаса я не мог закричать, крик застрял в горле. Фрэй даже не дрогнул, он смотрел в зеркало и улыбался неповрежденной стороной лица. Эту улыбку я не забуду до конца своей жизни. Так могла бы улыбаться смерть, глядя в зеркало.

Затем он снова поднял уже окровавленное лезвие… И тут я опомнился: невидимая пружина вытолкнула меня на ноги, несмотря на полную обессиленность. Я едва успел подскочить к другу и выбить у него нож. "Вишня" с грохотом отлетела в дальний угол. Фрэй даже не попытался сопротивляться: его руки повисли двумя плетями вдоль тела, но глаза все также неотрывно следили за своим отражением в зеркале. По щекам, смешиваясь с кровью, текли молчаливые слезы.

Я поднял всех на ноги. Гудвин тут же отвез Фрэя к Чень Шеню, даже не спрашивая о произошедшем. Китаец, насколько возможно, умело заштопал рану на лице и, напичкав больного лекарствами, погрузил в продолжительный сон.

С того самого дня я больше не чувствовал эмоций Фрэя, если только тот не хотел специально ими со мной поделиться. Когда он пришел в себя, то это был уже совершенно другой человек. Что-то в нем изменилось настолько сильно, что даже я временами стал его бояться. Страшный шрам на лице был лишь только тенью того, что творилось у него в душе. А нет ничего более пугающего, чем душа человека, заглянувшего в бездну.

Глава 13. Опасные цветы

В свое время, когда я только получил доступ в свободный интернет, то просидел за компьютером, не вставая, почти двое суток. Нет, это был не тот обрубленный инвалид, которым пользовалось большинство в резервации, а свободный канал, дававший возможность пользоваться не только заблокированными для нашей зоны ресурсами, но и некоторым чисто правительственными источниками. К сожалению, досье на каждого обитателя резервации были по-прежнему недоступны, но я нарыл-таки немного интересной статистики, и к тому же прочитал множество работ на тему своего дара.

Смешное дело: девяносто процентов эмпатов – женщины. Каким-то образом, меня угораздило попасть в те редкие десять процентов мужчин. Этот дар не только позволял чувствовать эмоции окружающих, но иногда и полностью отождествлять себя с ними. Имелись также предположения о существовании реверсивной формы, когда носитель был способен заставить окружающих почувствовать свои эмоции. Но то лишь слухи, и ни одного случая документально зафиксировано не было.

Как правило, эмпаты не доживали до пятидесяти. К тридцати годам каждый хоть раз, да становился пациентом психдиспансера. Самые яркие носители, проецировавшие на себя видения, как бесполезный груз для общества, высылались в резервацию, если только их не брали на поруки родственники.

Экран мерцал передо мной, данные выводились медленно – просеять тяжелую базу, связанную из нескольких источников, на полное совпадение было не так-то легко.

– Инк, давай я. Быстрее будет, – над моей душой, поблескивая прямоугольными стеклами сильных очков, стоял Зорг – наш программист.