По ту сторону стаи - [30]

   Я не могу поднять руку даже на дюйм. Можно сказать, вообще не чувствую собственного тела. Ничего, я прорвусь, я выдержу, пройдёт и это, как всё проходит в этом мире и исчезает бесследно. Вчера был плохой день, зато завтра наступит хороший, так говорил мой дедушка. Я почти всю сознательную жизнь существую в ожидании этого завтра. Выплёвывая выбитые зубы и наспех залечивая шрамы. Падая и упрямо поднимаясь. Засыпая без надежды проснуться живой и свободной, и всё-таки просыпаясь такой. Завтра, я дождусь тебя. Своими руками схвачу за хвост и больше не выпущу. Взор мой застывает на колеблющемся пламени свечи, которое искажается, видоизменяется, превращается во что-то... в кого-то... И вот проваливаюсь, наконец, в короткий сон, и просыпаюсь от чьего-то крика.

   Я открываю глаза и вижу Монфора, который трогает меня за руку.

   - Что? - шепчу я.

   - Вам снился кошмар, - отвечает он. - Вы так кричали. Вам плохо?

   Что за бред?! Я никогда не кричу, потому что мне не может присниться ничего до такой степени страшного. Честно говоря, я вообще не могу представить себе такую вещь.

   Монфор даёт мне напиться. За окном глухая ночь, и только ветер хлопает перекошенными ставнями Кинг-Голд-Хаус. На столике стоит единственная свеча, от её мечущегося пламени по стенам прыгают тени неведомых существ, словно вырвавшихся из ночного кошмара. Каково тебе здесь, Эдвард? Это - мой дом, мой и мне подобных людей, которые стоят по ту сторону всего - закона, общества, морали. Мне хорошо рядом с ними и с существами из кошмаров, потому что они - это часть меня. И какой бы ветхой развалиной этот особняк не был, он хорош уже тем, что здесь я дома, как нигде больше. А вот ты - в чужом мире, среди врагов. И ты не знаешь, чего ожидать: смерти ли, пытки, дурных ли сновидений. И что из этого хуже? Ты почти ничего ещё не видел в жизни, и в чём-то я тебе завидую.

   И тут Монфор начинает рассказывать. Скорее, из-за страха, что ему снова придётся возвращаться и вырывать меня из объятий дурного сна. Что-то про школу, про Джеймса - о, Создатель! - Райта, про кого-то ещё. Истории, похожие на сказки: про оборотней с одуванчикового поля, про упавшую звезду, которая мечтала быть кометой, про принцессу и тролля... Тени на стене искажаются, плывут, и в полубреду болевого шока и застарелой тюремной болезни я вижу то звезду с длинным хвостом, похожим на развевающуюся вуаль, то принцессу с прялкой. Лежу, не шевелясь, и боюсь нечаянно закашляться и спугнуть волшебные тени. И ещё не могу понять: что человек, так явно, так полно, без остатка принадлежащий нашему миру, делает на другой стороне? Не понимает, что когда-нибудь полукровки откроют наше сообщество людям и всего этого не станет - или просто боится жить в соответствии со своей природой?

   - ...И тут, ты представляешь... - Монфор осекается. Осекается, потому что, увлёкшись, назвал меня на "ты".

   - Извините, - смущённо говорит он.

   - Оставь, - одними губами произношу я, - пусть будет так.

   Монфор не отвечает. Идёт к своей кровати и ложится. Чистоплюй хренов! Я словно вижу его насквозь. Он не может, не хочет быть накоротке со мной, убийцей-"чистильщицей".

   "Скоро ты станешь таким же. Или умрёшь", - думаю я и с этим засыпаю.

   Утром, сразу после Картера, заглядывает Берти Фэрли. Мрачно смотрит на меня, а потом подходит и садится рядом. Он не говорит ни слова, просто сидит и молчит, глядя в одну точку. Потом целует меня в лоб, по-родственному, и идёт к выходу. Как будто на дуэль собрался, - мелькает мысль. Есть только одно объяснение: он отправился к хозяину.

   И после полудня я вижу, наконец, как двери открываются, и появляется Лена. Я на расстоянии нескольких метров, как зверь, чую, что от неё пахнет коктейлем из крови, смерти и ночного ветра.

   - Близзард, - она улыбается с безуминкой в глазах.

   - Легран, - у меня тоже хватает сил на улыбку, тем более что я действительно соскучилась.

   - Как Анри? - спрашиваю я о её супруге.

   - Нормально, - она сама лаконичность.

   - Наклонись, - прошу я, с жадностью вдыхая принесённые ею запахи.

   Она усмехается и невесомо целует меня в лоб. И тогда я чувствую - о, Создатель! - чувствую всё это: боль в воздухе, кровавые пятна на дорогих перчатках - она снимает их и бросает на мёрзлую землю; аромат смерти и кровь, растопившую снег на промёрзшей земле - она вдыхает пар, который поднимается от талой прогалины, пропитанной грязной кровью человечьих скотов...

   Что это? Ментальная связь двух одинаково безумных людей? Или не людей, а волков одной стаи, которые связаны не только с вожаком, но и друг с другом?

   Её пальцы гладят моё лицо - холодные тонкие пальцы, такие, какими я впервые узнала их в крепости Утгард. Она садится совсем близко, и её глаза оказываются рядом.

   - Грязные подонки. Деревенский сброд. Неплохой сброс напряжения, а? - цинично говорит она.

   Эту сцену прерывает сдержанный вскрик. Мы забыли, что в комнате ещё есть Монфор. Учившийся, но, видимо, так и недоучившийся пока студент, пребывающий в каком-то перпендикулярном измерении. Он смотрит на Лену с ужасом и ненавистью. Да и как бы ещё он мог на неё смотреть, думая о Симоне и Элис, и своей сестре Лиззи, и дяде Ульрихе и о ещё, верно, куче родственников?