По ту сторону сновидения. Технология трансформации - [124]

Сыма Чэнчжэнъ, «О пребывании в забытьи»

Время намного интереснее, чем, например, пространство. Потому что пространство — это вещь, тогда как время — это представление о вещах, о Вещи. И если бы мне нужно было описать то, что меня интересует, — так это то, что время делает с человеком.

Иосиф Бродский

Пытаясь обрести Силу для произвольного действия психического или физиологического рода, мы сталкиваемся с неким порогом, за которым энергия кажется недоступной. Именно этот «барьер доступности» энергии заставляет человека разделять вездесущую энергетическую стихию на «Силу Вселенной» и на «личную» Силу. Для первого внимания это привычная ситуация, которая не нуждается в специальном оправдании.

Разделив мироздание на изолированные фрагменты, первое внимание полагает, что все ограничения человека (в том числе ограничения энергетические) связаны со свойствами организмической формы. Та схема, по которой осуществляется энергообмен между телом субъекта и силовыми полями Бесконечности, выделена и зафиксирована вниманием тоналя, и в результате телесность почти полностью изолируется от источников Силы, находящихся вне узких границ описания мира.

Разумеется, органическая реальность подчиняется специфическим законам метаболизма. Биологическая эволюция, с какой бы позиции восприятия мы ни рассматривали ее, движется по пути структурного усложнения пространств. И в этом смысле можно говорить о некой «объективности» разделения полей и увеличения количества препятствий для энергетического обмена. Чем структура сложнее, тем она дальше от универсального источника Силы. Простейшие организмы в этом смысле имеют достаточно преимуществ — они могут непосредственно утилизировать энергию излучений (как это происходит в процессе фотосинтеза), поглощать неорганические вещества, и только этим поддерживать свою витальную активность. Будучи основанием биосферы, они выходят за ее границу, самим типом своего существования демонстрируя изначальное единство всего Поля бытия. Любопытно, что их чувствительность не дифференцирована — в полном соответствии с характером энергетического метаболизма. Существо столь непритязательное, поглощающее энергию в таком широком диапазоне, не имеет ни сенсорных структур, ни структур управления, упорядочивающих и интегрирующих поступающие сигналы. Отсутствие органов чувств и нервной системы (либо ее аналога) обозначает, по сути, отсутствие тоналя.

Однако, как я уже сказал, организмический процесс есть процесс усложнения. Каждый следующий порядок сложности организма делает его более ограниченным и более слабым. Ибо эволюция происходит не в Мире как таковом, а в определенной, замкнутой на себе области Мира, — в данном случае, в биосфере, где более сложный вид существ зависит от существ более простых. В некоем энергетическом пучке, на пересечении нескольких полос эманации, разворачивается процесс последовательного возведения внутренних границ: внутри образовавшегося поля формируется последовательность новых полей, каждое из которых связано сетью каналов энергообмена со всей совокупностью структур, возникших ранее.

В биологическом смысле человек — безусловно, одно из самых слабых и уязвимых существ. Его физиологическая и биофизическая структура вплавлена в агрегат биосферы и полностью зависит от нее. Подобно всем сложным организмам, мы имеем конституцию, максимально удалившую нас от энергии Бесконечности. Одно это делает нас катастрофически не-свободными. Но биофизическая конституция — только фундамент.

Человеческий тональ — продукт высших психических функций, отразивших всю сложность природных связей между телом и средой, — продолжил процесс усложнения, создавая специфически человеческие поля: социальные, культурные, информационные. Каждое из этих идеальных полей сначала ограничивает реактивность, а затем стереотипизирует ее, делает автоматической. Человеческая перцепция и эмоциональность превращаются в навязчивый набор штампов. Таким образом, мы подавляем, а порой даже блокируем активность целого комплекса каналов энергетического обмена, присущих организмам нашего уровня сложности.

Таким образом, ситуация человеческого вида кажется почти безысходной. В ней можно найти даже некий диалектический сарказм: само сознание и стремление к Свободе возникает в психическом мире существа только тогда, когда оно достаточно изолировало себя от универсальной Силы и, следовательно, в значительной степени ограничило свою возможность достичь этой самой Свободы. Более того, дальнейшее становление человека как делателя культуры продолжает ту же парадоксальную тенденцию: чтобы избавиться от одних ограничений, мы создаем другие ограничения — многочисленные и изощренные. Мы пытаемся компенсировать дефицит энергии, изобретая и совершенствуя орудия, а каждое новое орудие, будучи еще одним посредником между человеком и внешним полем, увеличивает расстояние между ними, что ведет к сужению объема естественного психоэнергетического метаболизма.

А ведь мир человеческой культуры (куда включаются и созданные нами формы социального бытия) является, в первую очередь, миром орудий. Человек культуры — это, прежде всего, искусный манипулятор. И первым нашим орудием, определяющим саму принадлежность существа к виду Homo Sapiens, является вовсе не каменный скребок и не заостренная палка, а язык — система знаков, служащих для коммуникации и наведения порядка в воспринимаемом мире. Человеческий язык оказался тем орудием, с помощью которого мы развили свою семантическую способность, то есть умение творить психические факты — значения, оторванные от непосредственных переживаний.