По ту сторону синей границы - [71]

– Надо врача вызвать. И в полицию сообщить.

– До берега она сама бы уже не добралась.

– Ладно, берись за руль, на болтовню будет еще время.

Затарахтел мотор.

Шум мешает слышать, о чем они говорят.

Ладно, мне все равно. Я хочу к Андреасу…

Ветер в лицо, мягкий и теплый. Скоро будем на суше.

Мы движемся по воде в свете заходящего солнца. Волны отражают его тысячами звезд.

На горизонте изогнутая линия – мост.

Сильно болят кончики пальцев. Как в детстве после долгого катания на санках. Я клала руки на батарею, и их начинало покалывать – они отогревались.

А теперь то же самое – в ногах. Боль поднимается в икры, расходится по всему телу.

Едва дышу.

Ну же, соберись. Ты смогла! Андреас тоже?

Да, Андреас тоже! Не беспокойся. Скоро отдохнешь.

Мы смогли! Мы доплыли! Андреас будет стоять на молу и махать мне рукой. В рубашке в сине-белую клетку. Как раньше в Варнемюнде. Он ужасно удивится, узнав, как я попала на эту лодку.

Он будет петь свою любимую песню про альбатроса, громко и свободно.

Лишь шторм первобытно

Накроет моря,

Взлетит он, неистов,

Как пламя горя,

И бешено ходят

Под ним волн зубцы —

Всё выше, к свободе!

Наверно, еще и поддразнивать начнет: скажет, так нечестно, ведь я проплыла не всю дистанцию. Сжульничала, пересела на лодку – как он когда-то сжульничал на кроссе: после старта пропустил всех вперед и спрятался в кустах. Обежав круг, мы снова оказались на том же месте, и тогда он вылез, пристроился сзади… и легко всех обогнал. Выиграл главный приз – дорогущую авторучку.

Ладно, пускай веселится и дразнится. Я-то просто радуюсь, что мы доплыли. Сейчас отдохнем, обсохнем, поедим чего-нибудь, сосисок, там, или картошки.

А потом – на пляж, купим мороженого. Наше первое в жизни западное мороженое!

Когда вернутся силы, поедем в Гамбург к Сакси. У него крышу снесет от радости! А может, его там и нету – тусуется с новыми приятелями в Берлине, наш герой!

Но мы с Андреасом знаем, где его искать. Мы встретимся на Курфюрстен-дамм. И у него будет все та же прическа с длинной челкой. А его «БМВ» окажется старым и помятым. Но Сакси это совершенно не будет смущать. Да и нас тоже. Мы будем страшно рады увидеться. И будем страшно друг другом гордиться.

Благодарности

Эта книга писалась много лет, и на этом пути меня сопровождало много замечательных людей. Выражаю самую искреннюю благодарность своей семье и друзьям – вы поддерживали, вдохновляли и обогащали меня все эти годы. Благодарю Лизу-Марию Дикрайтер за драматургические идеи и решающий вклад в продвижение книги – с ее помощью я нашла издательство, которое заинтересовалось моей рукописью. И еще я благодарю Берта – за то, что он всегда был за меня. Ты самый классный младший брат на свете!

Послесловие

Возможно, начинать послесловие с рассказа о себе не очень-то прилично, но тут уж ничего не поделаешь. Дело в том, что автор этих строк и герои книги – ровесники. Год в год. Я оканчивал советскую школу в те же годы, что и Ханна, Андреас, Йенс. Под теми же звездами. Для человека моего поколения книга Дорит Линке – погружение в собственное прошлое, такое же как, например, чтение Тимура Кибирова. Для тех, кто моложе, – своего рода экскурсия в «нормальный советский ад», говоря словами того же Кибирова. А то, что это был ад (хотя и не только ад), Дорит Линке показывает более чем убедительно. Глазами Ханны мы видим все то, в чем существовали жители «соцлагеря» от Праги до Владивостока и от Таллина до Софии: скудный быт, убожество предметного мира, пресловутый «дефицит», возведенное в принцип хамство взрослых по отношению к детям, начальников к подчиненным; из каждой щели лезет пропагандистская муть, от нее не укроешься. Надменные продавщицы, истеричные училки и парторги, повсеместное господство дрянных людей над приличными. Насилие и ложь – столпы (скрепы?) общественного устройства. Взрослые искалечены враньем и симуляциями; дети неизбежно обучаются правилам фальшивого и унылого мира, в котором обитают их родители. Линке изображает школу как машину по переработке детей в советских людей не без гротеска, но с точностью умного очевидца – все узнаваемо. Так же, как обязательные приметы 80-х – рок– и поп-музыка на кассетниках и дискотеках (и набор групп все тот же), техасы, длинные волосы, острый интерес к Западу и жалкие попытки подражания. В общем, мы из одной песочницы.

Из одной, да не совсем. Чем больше сходства, тем заметнее различия. Причем такие, к которым юный читатель может оказаться нечувствительным. В первую очередь гэдээровский ад по нашим советским меркам был все же куда более комфортабельным, даже роскошным. Быт в Ростоке много удобнее, да и нравы свободнее, чем в тогдашней Москве. На каждом шагу – бары, кафе, рестораны, кондитерские, цены доступные. У многих – машины. Не «БМВ» – «шкоды» и «трабанты»: в салоне пахнет бензином, но колеса крутятся. В школьном коридоре – пальма. Формы нет, дети одеты нескучно – красный велюровый джемпер, куртка с бахромой, джинсы. Мальчики могут носить длинные волосы. Да что там волосы! У Андреаса в ухе золотая серьга! В Советском Союзе подобное немыслимо. А комиксы – одна из примет западного стиля жизни?! Список можно продолжать, и многие соотечественники раздраженно воскликнут: «Ну вот что им не жилось, не сиделось на месте?» «Им» – не только восточным немцам, но и чехам, полякам, венграм, всем беспокойным «братьям» по «соцлагерю». Ведь всем «им» жилось комфортнее, чем гражданам СССР – даже москвичам, не говоря уже о глубинке. Почему «они» роптали, бунтовали, бежали толпами?