По ту сторону - [6]

Я толчком сбросила его руку с плеча, сказав:

– Отвали, козел! – и добавила на немецком. – Шайзе!

Это, последнее, я зря, конечно. Сама не знаю, как вырвалось. «Козла» он бы мне, наверное, простил, по незнанию, а вот то, что я назвала его «дерьмом»…

Верзила прорычал нечленораздельно и, ухватив за обшлага куртки, так тряхнул, что голова моя едва не оторвалась от шеи. Тут уж у меня сработал бойцовский рефлекс. Я, по всем правилам, резко, одним движением рук освободилась от захвата, одновременно саданув носком сапога под колено парню. Тот охнул и согнулся, ухватившись за ушибленную ногу.

Со стороны, наверное, казалось, что его пырнули ножом в брюхо. Во всяком случае, дружки этого обалдуя повскакивали с мест и направились в мою сторону, явно с недобрыми намерениями. Оба держали в руках что-то колюще-режущее, вроде ножей для разделки мяса, только кривых.

Блеск стали лишь в кино выглядит красиво. В реальности же, когда видишь направленное на тебя, на твою незащищённую плоть, лезвие кинжала, делается не просто страшно – жутко до умопомрачения. Всё у меня внутри оборвалось, я буквально прочувствовала, как холодная сталь вонзается мне в живот, разрывая мышцы и сосуды, пронзает печень, или селезёнку, достаёт до позвоночника… Ой, мамочка!

Странно, но паники не было. Я только отпрянула и прижалась спиной к ближайшей стене, приготовившись биться до последней возможности – ногами, руками, зубами, ногтями – как защищается загнанная в угол дикая кошка.

Шансов уцелеть, если эти трое решат расправиться со мной, не было вовсе. Меня могло спасти лишь чудо. И оно произошло!

Сидевшие за большим столом мужики, до сего момента остававшиеся пассивными наблюдателями, решили вмешаться. Трое из них поднялись, один при этом лихо перемахнул через стол, и закрыли меня от нападавших. Нежданные защитники были вооружены короткими и широкими, устрашающего вида саблями.

Шестеро вооружённых людей – трое на трое (ушибленный мною тоже достал из ножен кинжал).

Вот тут-то мне стало совсем страшно. Уже не безрассудный ужас владел мною, а осознанный, «разумный» страх, появляющийся, как мне думается, именно в тот момент, когда чётко осознаешь весь кошмар происходящего, и не можешь ничего с этим поделать.

Что-то сейчас начнётся!

2

Хвала Всевышнему, обошлось. Гопники (мысленно я так именовала пытавшихся расправиться со мной) струсили, отступили без боя, поспешно, я бы сказала, позорно бежали вон. Собственно, «бежали», это я так, для красного словца – они, пятясь задом, ретировались через входную дверь наружу, оставив победителям трофей – двух «очаровашек».

Девицы, как и я, перепугались не на шутку. Даже повизгивали, увидев оружие. Но когда дружков их и след простыл, успокоились и перешли на сторону победителей, предлагая им за умеренную, по-видимому, плату долю любовных ласк. А вот женщина, что стояла у очага, сорвалась с места и бросилась вслед за удирающими.

Скоро она вернулась довольная, позвякивая в кулаке монетами – получила, должно быть, причитающееся за выпивку. Мальчишка же, как открыл от удивления рот, так и стоял, хлопая восхищёнными глазами.

А я на спасителей смотрела в полной прострации. Хотела поблагодарить, но не знала, как. И вообще – как вести себя здесь.

Где «здесь», непонятно. Куда же, чёрт побери, меня занесло-то? На съёмки исторического фильма, где актёры так вжились в роли, что продолжают играть, даже когда рядом нет оператора с камерой? А вдруг это малина воровская со своими порядками? Чур меня, чур… Или эти люди – «ролевики»? У меня папа раньше увлекался историческими реконструкциями. Пару раз и меня с собой брал на «рыцарские турниры». Было очень интересно. Тогда. А сейчас внутренний голос упорно твердил: это не игра!

Очень уж естественно они держались. Таким актёрам сам Станиславский кричал бы: «Верю!». Невооружённым глазом, как говорится, видно: для них случившееся – обыденность. И дерутся тут самыми настоящими кинжалами и саблями, а не хватаются за «травматику» и газовые баллончики.

Кто же они такие?

Прямо скажем, странные люди. Вон тот – щерит рот в беззубой улыбке, не иначе, под хоккеиста Овечкина «косит». И запашок от них от всех… В последний раз такое «амбре» я чувствовала, когда двум бомжам, сбитым машиной, первую помощь оказывала. Только эти не бомжи – по глазам видно: взгляд твёрдый, гордый даже. И сила в них – прямо так и веет силой. Тот, что постарше, на нашего инспектора по противопожарной безопасности, Владимира Семёновича, отставного майора, похож. Если б не «шкиперская» бородка и длинные, до плеч, волосы – один в один. Лет за шестьдесят, но лицо крепкое, как кирпич. Да и фигурой смахивает на короткую железобетонную сваю. А товарищи его – не намного старше меня, максимум, лет на семь.

И чему, спрашивается, радуются? Один без зубов, у другого шрам на весь подбородок – под скальпель пластического хирурга просится. Оба рослые, под метр девяносто, чернокудрые, с короткими бородами и поломанными носами. Ох, если бы не шрам… Так они, кажется, близнецы?! Два Овечкиных… Нет, если вот этому зубами обзавестись, то… Ха! Где Ларка? Я ей вот того, со шрамом уступила бы…