По ту сторону пламени - [67]
— Наша тоже, — тихо говорит Наас.
Чем заплатила Айяка в тот день? Что пожертвовал Тлалок ради собственного ручного монстра? Как много потеряли Илай и Наас?
Как много они создали?
Запертой под жестким панцирем искре никогда не разгореться в пламя. Крохотный огонек дразнит и обещает. Лжет. Можно сделать его ярче, лишь сгущая тьму вокруг — броню из чужой боли и страха. Поэтому они охотятся на нас: ради пищи, не приносящей насыщения.
Тварь выдыхает в последний раз и кончается. Гаснет, но не темнеет, остается белой с зеленым, пустой внутри. Кожа под пальцами хрупает. Дает трещину. Кусочек проваливается и стукается в животе.
Наас прав. Мы, я — точно такая же. Расширяющийся ком кошмара, до боли в ребрах мелкая и глупая. Семьдесят пять процентов тьмы. И света, конечно, — света, но… темнота всегда перевешивает. Верно, Айя? Мы постоянно ходим по кругу. Застряли, не в силах отпустить.
Где-то в Плутоне сейчас горит мое пламя. Пока я жива, ей нечего бояться. Когда я умру… она снова превратится в черную дыру, если не найдет того, кто сможет и захочет ее услышать.
— Никто не должен жить вот так, — говорит Айяка.
Вокруг нас собираются птицы. Крыши словно накрыты живым покрывалом. Самые смелые спархивают к останкам.
— Зачем они?…
— Пришли за ней, — Наас, страдальчески морщась, встает и помогает подняться девушке. Воробьи странно молчаливы и будто ждут, пока мы уйдем. Шаги: Кан тащит путающегося в ногах Тони. Айяка бежит к ним, Наас подает мне руку:
— Хватит. Пойдем. Пусть заберут ее.
Притягивает вплотную, видно каждую веснушку на грязном лице. Говорит то же, что сказала черноволосая волшебница:
— Нам придется охотиться на них. — Мы не будем.
— Приказы не обсуждаются.
— Мы что-нибудь придумаем.
— Мы не сможем. — Мы попробуем.
***
Солнце жарит в макушку. Вездесущие воробьи галдят на карнизах. За спиной открыта дверь домой. Доносится голос Нааса, что-то эмоционально втолковывающего Тони. Прислушиваюсь: опять спорят, как избежать допроса под наркотиками после возвращения. На ступеньке в лужице влаги — чашка с еще прохладным кислым компотом. Айя сварила и принесла. Я вычерчиваю мелом на асфальте символы, сплетая простенькое волшебство. Читаю формулу про себя, нащупывая ритм и верные ударения. Слова путаются, но записывать нельзя:
— Потеряв власть на материке, оставшиеся в живых маги огня сожгли все книги, до каких успели добраться — а обширные коллекции ордена собирались столетиями, — сказала Плутон прежде, чем заговорить на незнакомом языке. — Пожары уничтожили многие магические тексты. В частности, секцию архива твоего тезки, Раймонда Аваддона, в которой хранились трактаты, описывающие принципы создания устных образов. Их врагам удалось сохранить и восстановить лишь записи готовых цепочек. Саму технику те, кто знал ее, раскрывать на бумаге не пожелали, а делились с преемниками лично. Представь, как мало знаний дошло до наших времен. В Университете наберется с дюжину заклинаний, известных обычным магам. Еще с полсотни в личной библиотеке Совета. То, что я даю тебе… вам двоим, — тварь усмехнулась, вспомнив Нааса, — из этих пятидесяти. Они бесценны.
— Но у меня не получается! Они слишком сложные, а еще нужно ощутить то, что заставит их работать. У каждого же заклятья есть рисунок, зачем…
— Ты справишься. Тренируйся, и однажды сможешь колдовать быстрее любого охотника в этих ваших нелепых перчатках.
Пока мне требуется несколько минут и попыток, чтобы засветить самое простое из слов.
— Как ты запомнила их всех? — спросила я, безнадежно потерявшись в хитросплетениях гласных и дорожках мертвого парка: бить по законсервированным ожиданием деревьям безопасней, чем крошить колонны в подвале.
— Тлалок с возрастом стал забывчив и… беспечен. Он составил список, — ее голос растерял цвет. Как всегда, когда тварь заговаривает о прежнем хозяине. — А позже у меня было полно времени, чтобы вспомнить каждое. Пусть они не действовали в Заповеднике, ты уже знаешь это чувство.
Да. Верно составленное волшебство горчит на языке и холодит затылок. От него тяжелеют ладони, немеет чуть ниже поясницы, где сосредоточие магии. И ничего, что каменные стволы не взрывались щепками — заклинания работали. Повторять и искать в себе нужные чувства сложнее, чем ждать озарения, касаясь рисунка. Но я продолжала, зажмурившись, пока далеко-далеко за горелыми ветвями трещали вспарываемые стены.
Теперь за углом нашего дома целый квартал испещрен разломами и пятнами пожарищ. Дырами от пуль в строе меловых человечков — Тони нашел чей-то запас патронов и через раз дающий осечки пистолет. Пули обычные, ими не убить тварь, но для тренировки годятся. Наас уже потратил свои на тварь, бесполезный револьвер пылится в ящике комода. Мы больше не ходим на стадион: далеко, опасно. Рассыпавший иглы монстр показал, насколько мы слабы. Следующая Высшая похоронит нас здесь, и кто-то сложит кости среди алых цветов.
Кан и Тони укрепили барьеры вокруг квартиры и знака в подвале. Колдовство непрерывно вытягивает из них силы, отчего пущенные на пробу боевые заклятия лишь оцарапали асфальт — а раньше оставили бы глубокие раны. Проверив защитный контур на прочность, Наас нахмурился:
После смерти лучшего друга, я будто проснулся от долгого сна и увидел Университет Магии таким, каков он есть на самом деле: жестоким, опасным местом, где за каждой дверью — тайна, где волшебство рождается из боли, а люди страшнее чудовищ. Я должен отомстить. Изменить уклад ордена — возглавив его по праву крови, хоть всемогущий Совет и не захочет поделиться властью. Путь к вершине долог, и достаточно одной ошибки, чтобы оказаться за воротами Университета, лишившись памяти о магии и прожитых годах.
Семнадцатилетняя ЭрДжей всегда получает то, чего хочет. Поэтому, когда её душу случайно забирает рассеянный Жнец, кому-то нужно с этим разобраться и вернуть её из мира мертвых, иначе полетят головы. Но в своем стремлении выжить она становится пешкой в могущественной борьбе между слишком фанатичным архангелом и Самой Смертью. Суд предлагает ей два выхода: она может остаться в холле, где души ждут «обработки», пока не появится её личный «спасательный трос» или же переиграть три момента своей жизни в попытке сделать выбор, который либо приведет к будущему, которое она заслуживает, либо спасет её.
Язвительная фейри, сексуальный король и запретное желание, глубокое как сам океан… Когда-то я была принцессой фейри, и в моём распоряжении имелась вся морская магия. Теперь? Я гонимое сверхъестественное существо в убогом магазинчике, и я лишена своей силы. Утешением мне служат лишь чёрствые печеньки, пластинки Элвиса и хула-хуп. Но тут прибывает смертоносный и сексуальный король фейри, который отбирает у меня и это. После того, как брутальный король швыряет меня в тюрьму, я заключаю с ним сделку: моя свобода в обмен на помощь ему в поисках магического клинка.
Пять ритуалов для управления Хаосом. Это все, что нужно. Теперь, когда Харли знает великий план своего врага — стать богоподобным ребенком Хаоса и наказать тех, кого считают «недостойными». Теперь она должна понять, что, черт возьми, с этим делать. Многие из пропавших магов все еще вне досягаемости, и Кэтрин поклялась убить всех, о ком заботится Харли, и заставить ее смотреть. Так что это весело. Как раз тогда, когда кажется, что все не может стать хуже, один из самых драгоценных монстров Бестиария убегает, и Харли уверена, что Кэтрин приложила к этому свои грязные руки.
Вирус уничтожает человечество. Но небольшой группе представителей человеческой расы удалось выжить. Все остальные превратились в монстров. Все женщины мертвы, кроме Иви. Из-за изменения ее генетической системы, она выживает. Когда ее физиология начинает претерпевать изменения, ей необходимо смириться с тем, кто она есть, и принять свое предназначение в поисках лекарства. Мутировавшие люди охотятся за ней. Мужчины ожесточились против нее… за исключением троих. Загадочный воин, кающийся любовник, заботливый враг — они яростно защищают последнюю живую женщину, но в то же время каждый преследует собственные цели.
Возвращаясь из опасного путешествия, мог ли Андэр Каларон, маркиз и авантюрист, представить, что дома его ждет засада в виде маменьки и… дюжины невест. И уж точно он не знал, что внезапно стал опекуном двух проказливых близнецов — семнадцатилетних Луки и Виолы. Появление брата и сестры выглядит слишком подозрительно, к тому же молодые люди многое скрывают. Домочадцы и законные невесты ополчились против близнецов. В поместье разгорается такая война, что даже идущие по следу Андэра шпионы вражеского государства его уже не впечатляют — ему бы матушку одолеть да с собственным сердцем разобраться.
«Я тебя помню» — и разбитая судьба близких людей соберется обратно. «Я тебя помню» — и в сердце откликнется настоящая жизнь, которую ты забыл и потерял. «Я тебя помню» — и сказка распахнет иные пространства, где ты уже бывал в детстве — во Дворах, на Мостах и в Безлюдье… И она возьмет тебя за руку, а он назовет по имени. И ничто, — ни время, ни злые люди, ни ошибки прошлого, не способны будут вас разлучить.