По ту сторону пламени - [59]
Кан добыл приличный запас сигарет и непрерывно дымит, с мрачным старанием забивая банку на подоконнике окурками. Он не сменил своей формы охотника и кажется готовой распрямиться пружиной. Прожигает мрачным взглядом каждого, кто лезет под стол к проигрывателю, чтобы сменить мелодию. Шипящий ящик с колонками и стопкой пластинок притащил однажды веселый и запылившийся Наас. Много ретро, чуть меньше рока. Квин и Скорпионс вперемешку с нежными итальянцами и жизнелюбивой Аббой. Айяка выбирает последних или Эдит Пиаф. Тони предпочитает Челентано. Кан расслабляет плечи, когда музыка замолкает. Вкусы Нааса остаются для меня загадкой: маг пропадает сразу после ужина, когда наступает его очередь встречаться с Плутоном. Лишь посередине ночи хлопает входная дверь, тихие шаги неизменно перебиваются ударом о тумбочку у ванной: — Сссуу… — шипит, щелкая выключателем. Свет из туалета выхватывает макушку Тони, оттопыренное ухо и изгиб шеи с нитями скрывающейся под футболкой татуировки. Кан поворачивается на матрасе в углу. Я засыпаю под журчащую воду: теперь можно, он дома.
Сегодня я пропущу ужин и предупреждения рыжеволосого мага. Сворачиваю в проходы, уводящие прочь от нашего пристанища.
За стенами скользят тени, иногда мелькая в освещенных окнах дикими силуэтами. Некоторые дворы утопают в оранжевом сиянии фонарей даже днем. В других свет погаснет с первыми лучами солнца. Следы от пожарищ и разбитые камни отмечают дороги чужих сражений, часто обрываясь в кольце цветочной улицы. Метров двадцать — и красный ковер упирается в зеркальное отражение домов. От пустой арки напротив продирает ознобом: ожидаешь увидеть своего двойника.
Из всех нас лишь Наас переступил неровную кромку асфальта. Почти крадучись, прошел по хрустким костям под паутиной проводов, свернул за угол. Окликнул сзади.
Вот и конец Отрезка.
Я тогда присела на корточки, склонилась над цветами. Совершенно обычные. Багряные венчики, рассыпчатая пыльца. Легко сминаются, мажут кожу прозрачным розовым соком.
— Я ждал красного, — Наас отобрал и сжал в кулаке измочаленные лепестки. Я вытерла руку о джинсы.
— Я тоже.
Я больше не захожу в здания. Это… слишком.
Никогда не угадаешь, что за следующей дверью, запертой или услужливо распахнутой.
Бывает — белье сушится на горячей батарее, свежие фрукты в хрустальной вазе, под свистящим чайником горит газ. Бормочет радио. Киснет посуда в раковине, чашка чая на столе — теплая. На дне не растаял сахар.
Разоренные комнаты… уместней. Я со странным облегчением встречаю пыльную завесу, истлевшие ткани, побитые люстры. Скукожившиеся овощи в пропахшем разложением холодильнике.
Здесь все ясно. Но что ужасного могло произойти в гостиной с лимонными шторами и пахучим пирогом в центре круглого стола?
Тони не ответил. Вцепился побелевшими пальцами в спинку высокого детского кресла. Жалобно звякнула потревоженная ложка. Мы вышли, оставив его наедине со своей памятью.
А через несколько квартир Кан застыл как вкопанный у оббитой черным дерматином двери. Тронул нарисованный вокруг глазка кривой цветочек. Проскреб рисунок ногтями: синий лак никуда не делся.
— Она не должна быть здесь, — со страхом осмотрел парадное. — Это не наш дом. Ручка легко повернулась под его прикосновением.
— Пойдем, — тихонько позвал меня Наас. Айяка уже сбежала на лестницу.
Кан вскоре догнал. Раньше, чем Тони. Смуглое лицо ничего не выражало.
После я вернулась туда. Со стен коридора из разномастных рамок глядели маленькие Нина и Кан — нескладные и улыбчивые, играющие или позирующие с растущим от снимка к снимку рыжим котом. Они и мама, папа, бабушки- дедушки. В зоопарке, на пляже, среди цветущих клумб и на сцене школьного театра. Будущая волшебница в слоистой балетной пачке. Капитан пятого блока гоняет футбольный мяч. Чем дальше от входа, тем реже встречались фотографии с подростком-Ниной. Вскоре я наблюдала лишь прошлое ее младшего брата: вот он с друзьями собирает мотоцикл, чуть выше с гордостью демонстрирует какой- то кубок. А тут сидит на диване в обнимку с хохочущей рыжеволосой красавицей.
На ней история оборвалась, а я попала в комнату, в которой их
сфотографировали. Светлые полосатые обои почти скрыты за картинами. Пейзажи и натюрморты. В углу стоит планшет с чистым полотном, а по дощатому полу в беспорядке рассыпаны кисти и тюбики с маслом. Обломки массивной каменной вазы и побледневший веер стеблей. Лаванда. Источник Нининого аромата.
Еще одна вещь не на месте — скатанный в трубу бежевый ковер. Развернулся, стоило потянуть за край. Будто ждал, чтобы выдать свой секрет: широкое бордовое пятно по центру. Даже близко непохожее на краску. Я поторопилась скатать обратно и отступить к выходу, пройти мимо снимков вспять течению времени.
— Что же вы наделали? Кто это был?
Кто убил? Кто умер?
Беззубая малышка-Нина с черно-белой карточки не может ответить. Вряд ли я спрошу девушку, в которую она превратилась.
Пора двигаться вперед.
Вперемешку с вполне привычными, здесь теснятся дома-музеи, словно сошедшие со старинных гравюр. Маслянистые от сажи, до сих пор пахнут чем-то животным. Внутри кажется кощунством трогать вещи, рушить почти живую историю. Впрочем, два кривых, щербатых, но очень настоящих меча все-таки перекочевали в нашу подставку для зонтиков.
После смерти лучшего друга, я будто проснулся от долгого сна и увидел Университет Магии таким, каков он есть на самом деле: жестоким, опасным местом, где за каждой дверью — тайна, где волшебство рождается из боли, а люди страшнее чудовищ. Я должен отомстить. Изменить уклад ордена — возглавив его по праву крови, хоть всемогущий Совет и не захочет поделиться властью. Путь к вершине долог, и достаточно одной ошибки, чтобы оказаться за воротами Университета, лишившись памяти о магии и прожитых годах.
Пять ритуалов для управления Хаосом. Это все, что нужно. Теперь, когда Харли знает великий план своего врага — стать богоподобным ребенком Хаоса и наказать тех, кого считают «недостойными». Теперь она должна понять, что, черт возьми, с этим делать. Многие из пропавших магов все еще вне досягаемости, и Кэтрин поклялась убить всех, о ком заботится Харли, и заставить ее смотреть. Так что это весело. Как раз тогда, когда кажется, что все не может стать хуже, один из самых драгоценных монстров Бестиария убегает, и Харли уверена, что Кэтрин приложила к этому свои грязные руки.
Как стать всемогущим ребенком Хаоса? Это то, что Харли отчаянно нужно выяснить, прежде чем ее расстроенная тетя увеличит число погибших. Все, что она знает наверняка, это то, что дети-маги пропали, и они каким-то образом вписываются в грандиозный план Кэтрин Шиптон. Теперь, когда Харли является официальным членом Ковена Сан-Диего, она чувствует себя более ответственной, чем когда-либо, за его защиту и за защиту магического мира. Но на ее плечах гораздо больше, чем это. В ковене скрывается предатель.
Мелина Розенталь поклоняется моде. Она мечтает работать в элитном модном журнале Eclipse, и ради этого готова пойти на все. Даже подкорректировать имидж великолепного, сексуального общественного мецената и плейбоя по совместительству. И плевать, что он парень, разбивший ее сердце год назад… Вот только Эйден Дин — оборотень. После смерти отца, Эйден наследует стаю Сан-Франциско и приступает к своим обязанностям. Также Эйден не собирается отказываться от своего ночного образа жизни, но есть одно «но»: он уверен, что нашел свою суженую, и тот факт, что она не оборотень — плохая новость.
Вирус уничтожает человечество. Но небольшой группе представителей человеческой расы удалось выжить. Все остальные превратились в монстров. Все женщины мертвы, кроме Иви. Из-за изменения ее генетической системы, она выживает. Когда ее физиология начинает претерпевать изменения, ей необходимо смириться с тем, кто она есть, и принять свое предназначение в поисках лекарства. Мутировавшие люди охотятся за ней. Мужчины ожесточились против нее… за исключением троих. Загадочный воин, кающийся любовник, заботливый враг — они яростно защищают последнюю живую женщину, но в то же время каждый преследует собственные цели.
Возвращаясь из опасного путешествия, мог ли Андэр Каларон, маркиз и авантюрист, представить, что дома его ждет засада в виде маменьки и… дюжины невест. И уж точно он не знал, что внезапно стал опекуном двух проказливых близнецов — семнадцатилетних Луки и Виолы. Появление брата и сестры выглядит слишком подозрительно, к тому же молодые люди многое скрывают. Домочадцы и законные невесты ополчились против близнецов. В поместье разгорается такая война, что даже идущие по следу Андэра шпионы вражеского государства его уже не впечатляют — ему бы матушку одолеть да с собственным сердцем разобраться.
«Я тебя помню» — и разбитая судьба близких людей соберется обратно. «Я тебя помню» — и в сердце откликнется настоящая жизнь, которую ты забыл и потерял. «Я тебя помню» — и сказка распахнет иные пространства, где ты уже бывал в детстве — во Дворах, на Мостах и в Безлюдье… И она возьмет тебя за руку, а он назовет по имени. И ничто, — ни время, ни злые люди, ни ошибки прошлого, не способны будут вас разлучить.