По ту сторону Нила - [135]

Она вспомнила Бедфорд, ставший для нее вторым домом, несмотря на связанные с ним самые тяжелые моменты ее теперь уже двадцатитрехлетней жизни; свою уютную съемную комнатку в Мэрилебоне[21], откуда она в будние дни отправлялась в колледж, чтобы на старом «Бехштейне»[22] открывать юным воспитанницам нежную прелесть Шопена или чарующую мощь Бетховена. В студии для занятий изобразительным искусством она учила их обращаться с углем и акварелью, рассказывала о перспективе, игре света и тени и приемах старых мастеров. А иногда отправлялась вместе с ними в Национальную галерею, что на Трафальгарской площади, чтобы дать девушкам возможность увидеть шедевры воочию. Она смотрела на лица своих подопечных, сосредоточенные и воодушевленные, разочарованные и равнодушные. Среди них попадались миловидные, почти красавицы, и незаметные серые мышки, умные головы, утонченные души и недалекие простушки. Одним из них нравилось учиться, других к этому принудили родители; были здесь и те, кто коротал в колледже время до свадьбы, а другие вовсе не строили планов на замужество и хотели посвятить свою жизнь работе. Встречались темпераментные, самоуверенные, даже дерзкие, и тихие от природы девушки, которые от застенчивости почти не раскрывали на занятиях рта.

Именно такие скромницы особенно нравились Аде, как ни старалась она, имевшая репутацию терпеливого и внимательного преподавателя, сохранить беспристрастность в отношении всех своих воспитанниц. Она ведь и сама была такой когда-то давно, вечность тому назад.

– Я так люблю Бедфорд, – призналась она Ройстону. – Это здорово, наблюдать, как девушки открывают для себя что-то новое и развиваются, прежде всего как личности. Это… это придает смысл моей жизни. – Она искоса взглянула на него и смущенно улыбнулась.

Ройстон молчал.

– Рад видеть, что полковнику лучше, – заметил он наконец.

Ада кивнула, и серьги у нее в ушах закачались.

– Да, он идет на поправку. Пусть медленно, но верно. – Она сдвинула брови. – Он не признается, но, по-моему, очень страдает от того, что был вынужден выйти в отставку. Однако нет худа без добра: этот удар снова сблизил его с матерью, чему мы со Стиви очень рады.

Внутри у Ады потеплело, когда она подумала о том, что мать снова ночует в родительской спальне. Сколько раз уже радовалось ее сердце, когда она замечала то ласковый взгляд, украдкой брошенный леди Норбери в сторону мужа, то оброненное в его адрес доброе слово! Теперь родители все чаще напоминали Аде Бекки и Стивена. Она задумчиво потерла большим пальцем корешок книги.

– Остается только, чтобы Грейс вернулась домой живой и невредимой, и все снова будет хорошо.

– Она вернется, – уверенно сказал Ройстон и посмотрел Аде в глаза, уже наполнившиеся слезами.

– Мне хотелось бы в это верить, – прошептала она. – Только вот Лен… – Она вздохнула. – Как ты думаешь, должны ли мы платить за то, что когда-то были счастливы в этой жизни?

Глаза Ады округлились, а в голосе послышалось отчаяние.

– Нет, Ада, – удивленно возразил Рой. – С чего это ты взяла?

– Но… ведь мы были так счастливы в то лето… И вот что получилось. – Она беспомощно уронила руки. – Представить себе только, сколько всего нам пришлось с тех пор пережить!

– Не надо плакать, Ада, – тихо попросил Ройстон, но было поздно. Между пальцами, которые Ада прижала к лицу, уже текли слезы. Ройстон положил руку на ее вздрагивающее плечо, убрал книгу, которая лежала у нее на коленях, и привлек Аду к себе.

– Я так тоскую по ней, Ройстон, – всхлипывала она, ткнувшись в его воротник. – Я не хочу терять и ее! – Она положила голову на его плечо: – Этот проклятый Судан и так взял слишком у меня много.

– Но Грейс умная и сильная, – утешал Аду Ройстон. – Ее не так-то просто одолеть.

Он и сам не вполне верил тому, что говорил. Ведь не менее умный и сильный Леонард, который к тому же имел репутацию счастливчика и отлично стрелял, никогда уже не вернется из этого путешествия. Ройстон погладил Аду по спине и затылку, поцеловал в висок и щеку. На некоторое время она замерла в его объятьях, упершись кулаками ему в грудь. Рой не сразу обнаружил, что их губы соприкасаются.

– Прости. – Он осторожно оторвал ее от себя. – Я не хотел… то есть я хотел, но… – Рой отвернул пылающее лицо. Он не знал, как ему загладить нечаянную оплошность. Однако полные слез глаза Ады притягивали его. В них не было ни обиды, ни гнева, скорее удивление. Она осторожно коснулась губ Ройстона кончиками пальцев, как будто хотела таким образом понять, что же он сделал.

– Адс, мне…

Ройстон был готов сквозь землю провалиться от смущения, но Ада закрыла ему рот рукой.

Почти с ужасом наблюдал он, как скользит ее взгляд по его лицу. Как будто бы она видит его впервые. Бородатый, с несколькими фунтами лишку на ребрах и первыми морщинками вокруг глаз, он выглядел старше своих двадцати семи лет. А на висках, где он зачесывал волосы назад, Адс недавно обнаружила первые седые нити.

Ада приблизила свое лицо, и ее веки затрепетали. Она медленно убрала пальцы с его губ и приложилась к ним ртом. Ее движения были осторожны, как будто она его изучала. Ройстон закрыл глаза и словно утонул в ее поцелуе. Внезапно Ада отпрянула от него, вскочила и побежала прочь, подобрав юбки.