Брела, продолжая шататься, несмотря на то, что оперлась рукой на стену пещеры, а когда вышла к небольшому округлому выходу, зажмурилась, потому что по глазам ударила ослепительная белизна. Налетел ветер, бросил в лицо снежную пыль.
— К-к-к-как-к ж-же х-х-хол-лод-д-дно, — выдохнула я, глядя сквозь ресницы на снежную равнину за пределами пещеры.
Кое-где торчали голые скелеты низкорослых деревьев. Ветер крутил по белоснежной пустыне поземку, то присыпая каменные плиты, то вновь очищая их. Я стиснула себя за плечи, что было сил, понимая, что все-таки замерзну здесь. Очень быстро замерзну. Теперь пещера уже не казалась мне такой негостеприимной. Я обернулась назад, и зверек, который, оказывается, всё это время шел за мной, отскочил назад и угрожающе зашипел. Мой взгляд прошелся выше него, уткнулся в темноту, и я мотнула головой. Нет, туда не вернусь. Ни за что.
Снова посмотрела вперед и невольно усмехнулась пришедшей в голову мысли — я стояла на границе тьмы и света. Позади была непроглядная чернота, впереди ослепительно-белый свет. Мне оставалось лишь выбрать, и я свой выбор сделала, шагнув за пределы пещеры. То, что изменить уже ничего не выйдет, поняла сразу же, когда босая ступня соскользнула по обледенелому камню, и я полетела вниз, обдирая кожу там, где еще не успела это сделать. То, что на мне было надето, а я узнала в этом сорочку, нещадно затрещало. Кажется, хрустнуло плечо, а может, мне это только показалось… Боли всё равно уже не было.
Я полежала немного, уткнувшись лицом в снег. Наконец, перевалилась на спину и уставилась в бело-серое небо. Мне вдруг стало безразлично, что со мной будет дальше. Мне подумалось, что такая смерть не столь уж и плоха. Я, наверное, даже не замечу, когда всё закончится. Нужно только еще немного подождать. Закрыв глаза, я попыталась сосредоточится на своем дыхании, чтобы понять, когда сердце начнет замедлять бег, чтобы уловить момент перехода…
Рев над головой заставил меня распахнуть глаза. Я не увидела того, кто ревел, но услышала отчаянный писк знакомого зверька. Он скатился по камням вниз, упал рядом со мной, но, даже не обратив в этот раз внимание, рванул прочь. И желание ждать смерть исчезло. Даже представить того, кто рычал в пещере, было жутко. Я была согласна тихо отойти в мир иной, но не хотела делать это в муках.
Не знаю, что двигало мной, наверное, все-таки упрямство, но я поднялась на ноги и побежала. Хотя, может, это только мне казалось, что я бегу, но делала я это на пределе последних сил, не замечая ни ветра, ни снега, ни лютого холода. Не оборачивалась, просто было невозможно страшно. Бежала и бежала, пока не спотыкнулась обо что-то и не полетела на новые камни. На этом силы иссякли.
Перевернувшись на спину, вновь посмотрела на небо и зажмурилась, потому что услышала торопливые шаги. Похоже, меня нагнали.
— Анат тыор ахэй?
Это был женский голос, уже немолодой, даже, наверное, старческий. И я ни слова не поняла из того, что мне сказали.
— Помогите, — сипло выдавила я. Попыталась открыть глаза, но лишь судорожно вздохнула, когда теплая ладонь закрыла мне их.
— Шархын, — сказала женщина, и я провалилась в пустоту небытия…
Не знаю, сколько я была без сознания, наверное, долго, но очнулась в этот раз от жары. Всё мое тело горело огнем. Хотелось содрать даже кожу и мясо, лишь бы появилось облегчение, и изматывающий зной ушел. Но он не уходил, продолжая плавить меня до костей. И я даже не могла сказать, что мне нравилось больше: когда я леденела от холода, или горела от жара? Кажется, мне не нравилось ничего. Наверное, мне тяжело угодить…
Беспокойно заерзала и поняла, что не могу сдвинуться с места. Тут же щеки коснулось что-то прохладное, и я замерла, жадно прислушиваясь к этому приятному ощущению. Прохлада коснулась второй щеки, затем лба, и губы стали вдруг влажными. Я разлепила их, облизала сухим шершавым языком, и влага исчезла.
— Еще, — попросила я, но не уверена, что вообще это сказала. Возможно, слово было всего лишь мыслью.
Губы снова стали влажными, только теперь я не спешила облизывать их, опасаясь растратить единственную каплю воды в той раскаленной пустыне, которой стала я сама. Замерев, я лежала некоторое время, вдруг осознавая, что сквозь закрытые веки я вижу отсветы, кажется, огня. Еще через мгновение ощутила смесь запахов, в которых я опознала дым и травы. Был еще какой-то запах, въедливый и резкий, он быстро перебил все остальные, и я поморщилась:
— Фу.
А следующим открытием стало монотонное бормотание надо мной, в которое изредка вплетались глухие удары. Бум… бум… бум. Бормотание было тихим, чем-то напоминая песню, только скучную, похожую на длинную унылую дорогу. Я даже представила, что иду по этой дороге. Вокруг серая пыль, камни и сухая трава. А над головой солнце. Жаркое, невыносимое, изнуряющее.
Я застонала и открыла глаза. Надо мной стояла пожилая женщина. Жуткая. Лицо ее было испещрено глубокими морщинами, веки нависли, и глаза из-за этого казались узкими. На лбу и щеках старухи я рассмотрела рисунок, но что он означает, не смогла разобрать. И всё же, несмотря на видимую дряхлость женщины, взгляд ее был ясным и острым, будто у хищной птицы. Крючковатый нос еще больше усиливал это ощущение.
