По ту сторону мечты - [5]

— На спину? — поняла я.

Женщина похлопала меня по спине, подтверждая догадку, и как только я выполнила ее пожелание, возобновила мять меня. Когда она добралась до стоп, я уже готова была зашипеть и обругать свою спасительницу за ее странную заботу, но колдунья отошла в сторону и велела подниматься. Кажется, мучить меня закончили. Вернувшись в ту часть дома, где имелся очаг, я оглядела себя при свете огня и изумленно охнула — на моем теле не было ни синяков, ни ссадин, ни ран от зубов того зверька из пещеры, которого я назвала крысой. И чувствовала я себя необычайно бодрой и здоровой. Я рассмеялась. Хозяйка дома с улыбкой покачала головой и сунула мне в руки одежду. Разбираться с ней мне предоставили уже самостоятельно.

Однако заметив долгое затишье с моей стороны стола, колдунья, возившаяся у очага, обернулась, внимательно посмотрела на мое недоумение, с которым я крутила непонятную мне одежду, прикрыла рот ладошкой и опять рассмеялась. Одевали мы с ней меня вместе. Странные сероватые штуки с завязками оказались нательным бельем. Странным в них было то, что штанины существовали по отдельности. То есть сначала я надевала первую штанину, обвязывала ее вокруг талии, затем вторую, тоже обвязывала ее вокруг талии. Между ног ткань шла внахлест и стягивалась тонкой тесемкой. Но сразило меня другое. Моя хозяйка, указав на мое белье, присела, изобразив, будто справляет нужду, потянула воображаемую тесемку и «раздвинула» ткань между ног. Я сказала только одно:

— Какой ужас.

Однако это было меньшей из моих бед, потому я решила сначала опробовать это «приспособление» в деле, потом делать окончательные выводы. После на меня натянули рубашку с узкими рукавами, она приятно легла к телу. Рубашка мне понравилась. Затем были штаны более привычного кроя. Дальше еще одна рубаха, длинная. Затем жилет, отороченный мехом. И ноги я сунула в такие же мягкие башмаки, как у колдуньи. После того, как волосы высохли, старуха сама расчесала их и заплела в косу, стянув ее снизу кожаным ремешком. Мои волосы ей особенно нравились. Она часто посматривала на них, порой трогала, что-то приговаривала и вздыхала. Это она делала, как мне показалось, удрученно. Ну, может, у нее какое-то особое отношение к рыжим волосам. Ничего, поживу и всё узнаю. Начали мы вроде неплохо.

— Благодарю, что не оставили меня, — произнесла я, когда женщина отошла.

Она вопросительно приподняла брови, и я, прижав ладонь к груди, склонила голову, жестом повторив свое «спасибо». Колдунья улыбнулась, кивнула в ответ и отошла, чтобы заняться своим делом. А я села за стол, подперла голову ладонью и протяжно вздохнула. Теперь, когда я чувствовала себя защищенной, вопрос с моим беспамятством вновь занял первое место.

— Кто же я? — спросила я зверя, не сводившего с меня взгляда.

Зверь почесался задней лапой и лег на свое место. Разбираться с моими бедами он не собирался. Придется это сделать самой.

Глава 2

Последующие тридцать пять дней были похожи один на другой. Я просыпалась, вырезала черточку на полене, которое раздобыла у моей спасительницы, после прятала его под свою лежанку и вздыхала: наступил еще один день. После этого я шла умываться, приводила себя в порядок и присоединялась к Ашит — так звали колдунью, приютившую меня. Мы завтракали тем, что она готовила, а потом я делала то, что она мне говорила — помогала по хозяйству, а заодно учила новый для меня язык.

Мы уже даже немного разговаривали. Запоминать новые слова оказалось не так сложно, когда нет возможности слушать родную речь. А может, дело было в самой Ашит. Она зачастую проговаривала свои действия, а я повторяла, потому быстро начала правильно понимать ее задания.

— Ат ишь карых, — говорила она, и я, взяв в руки веник, начинала подметать пол под одобрительную улыбку колдуньи.

И так во всем. Она проговаривала, совершая какое-то действие, и я повторяла за ней. Теперь я знала, что «турым» — это название зверя, а не его кличка. Звали кудрявое недоразумение, которое пристрастилось спать у моей лежанки, — Уруш. Ашит поначалу гоняла его, но когда увидела, что мы поладили, турым стал моей тенью.

Поначалу он за мной наблюдал. Ходил следом и смотрел, что я делаю. Если я прикасалась к чему-то, зверь начинал порыкивать. Но стоило сунуть ему кусок тушеного мяса, пока Ашит отходила от стола, как Уруш стал меньше подозревать меня в недобрых намерениях. А когда я начала чесать ему брюхо, турым и вовсе проникся ко мне живейшей симпатией. Наша хозяйка его почти не гладила. Кинет поесть, выпустит погулять, не забудет позвать обратно. Иногда могла почесать ему ногой брюхо, пока сидела в деревянном кресле у очага — вот и вся ее суровая ласка. Я же играла с Урушем.

Мы бегали с ним по снегу, играли в догонялки. А еще я, слепив снежок, кидала его в зверя, и тот, подпрыгнув, ловил ледяной комок зубами. Эта игра до того понравилась турыму, что он сам начинал рыть носом снег, показывая, что я должна сделать. Ашит смотрела на наше веселье со стороны. Иногда улыбалась, иногда качала головой, иногда даже прикрикивала, если видела, что Уруш, снеся меня с ног, навалился сверху, и я, визжа, пытаюсь освободиться от его небольшой тяжести. Мне было весело, турыму тоже, а Ашит ворчала и грозила нам пальцем.