По ту сторону - [11]
И теперь, когда задачу можно было считать решенной, неожиданно встало новое препятствие!
Хьюлетт был рассеян, как бывают рассеянны все великие ученые. Поставив себе задачу и удачно ее разрешив, он упустил из виду мелочь: где поместить приемную станцию? Как вывести приемник за пределы атмосферы и приступить к решительным опытам?
Профессор снял очки и протер платком стекла.
— В конце концов вопрос не так уж сложен, — презрительно сказал он. — Ясно: передаточную или приемную станцию необходимо перенести в безвоздушное пространство… Не бросать же начатую работу из-за пустяков?
— Я полагаю, что вы не ошиблись, — подтвердил не без иронии Делакруа. — Но как это сделать? Откровенно говоря, я еще не усматриваю возможности.
— Повидимому, вы действительно ничего не усматриваете, — буркнул Хьюлетт. — Но из этого не следует заключать, что возможности этой не существует. Она должна существовать! Или, вернее, она должна быть найдена. В науке, я повторяю вам это еще раз, есть только одна данность — данность проблемы. Все остальное не дано, а задано.
Неделю спустя после этого разговора, Хьюлетт уже нашел решение.
В центральной лаборатории здания шли спешные приготовления к первым опытам. Башня, перекрытая куполом, была заставлена лесами, а в лесах, сквозь просветы досок, был виден корпус стальной ракеты, несущей в себе приемно-передаточную станцию.
Идея Хьюлетта была проста.
Ракета, приводимая в действие сильнейшим взрывчатым веществом, состав которого с большим трудом Делакруа сумел добыть в военном департаменте, — имя Хьюлетта и доллары, сумма которых была указана в чеке, помогли преодолеть все трудности, — должна была покинуть пределы земной атмосферы и установить связь с другой приемно-передаточной станцией, расположенной в лаборатории Хьюлетта, в окрестностях Нью-Йорка. Ракета была оборудована по образцу подводных лодок — баллоны с кислородом, автоматически действующие очистительные аппараты, воздухонепроницаемые переборки на случай аварии, аккумуляторы необычайно большой емкости (одно из ранних изобретений Хьюлетта) и т. д. Все было предусмотрено, ничто не было забыто.
Хьюлетт был спокоен — успех опытов не возбуждал в нем ни малейшего сомнения. С живостью, необычной для его возраста, он лазил по доскам и, похлопывая костлявой рукой по стальному брюху ракеты, говорил Жозефу Делакруа:
— Вот видите ли, дорогой мой юноша, как просто разрешается задача! Я останусь здесь, а вы подниметесь в этой штуке в свободный эфир и пошлете мне оттуда весточку о своем самочувствии.
Делакруа не особенно заражался энтузиазмом профессора. Чорт возьми, он, конечно, согласен пожертвовать для науки здоровьем, но покидать гостеприимную землю, и притом как раз тогда, когда очаровательная мисс Броун (дочь Генри Броуна, консервного короля, Нью-Йорк, 5 Эвеню, Броун-Билдинг) стала подавать надежды на удачное решение некоторых не вполне научных проблем, — чорт возьми, это уж слишком!
Однако самолюбие не позволяло ему протестовать; Делакруа ограничился лишь тем, что написал на всякий пожарный случай завещание и приготовил прощальное письмо, адресованное в вышеупомянутый Броун-Билдинг.
Иначе говоря, Делакруа приготовился к отъезду.
Но недаром древний философ сказал: все в мире управляется случаем.
Слепая судьба решила иначе.
Глава Х. Прыжок в неизвестность
— Хорошо, — решительно заявила мисс Элинора Броун. — Я все-таки сумею поставить на своем…
Генри Броун переложил сигару из одного угла рта в другой и не ответил ни слова. Элинора в раздумьи прищурила глаза и теребила пальчиками концы кружевного платка. Она выжидала.
— Мне надоели твои фантазии, Нора — сказал, наконец, консервный король. — Я не возразил ни слова, когда ты пригласила ирокезского вождя занять место твоего шофера. Я смолчал и тогда, когда ты отправилась в Голливуд и снималась там в идиотской фильме, изображающей скандальную историю какой-то ассирийской царицы… Я стерпел, хотя эта затея стоила мне полтора миллиона долларов и хотя надо мной смеялся весь Уолл-стрит. Но когда ты хочешь выходить замуж за какого-то голоштанного макаронника, не то слесаря, не то лудильщика, — я не могу не протестовать. Довольно я молчал!.. И я категорически говорю тебе — этого не будет, пока я жив!
Заложив ногу за ногу, мисс Элинора Броун нервно болтала в воздухе лакированной туфлей без каблука.
— Вы не правы, мистер Броун, — возразила она. — Вопервых, Жозеф не макаронник, а француз. Вовторых, он не слесарь и не лудильщик, а ассистент Джемса Хьюлетта. Втретьих, я его люблю. В четвертых…
— Довольно, — заревел, потерявши терпение, Броун. — Я больше не хочу слышать об этом Делакруа!
— Но вам еще придется услышать о нем, — сказала, вставая, Элинора, — потому что скоро о нем заговорит весь Нью-Йорк, даже больше — весь мир, а не только ваш несчастный Уолл-стрит…
Этим обещанием закончилась важная (как мы это увидим дальше) беседа консервного короля со своей дочерью.
Покинув кабинет отца, Элинора спустилась в лифте в вестибюль, постояла несколько секунд в раздумьи, составляя план дальнейших действий, затем вызвала шофера. Шофер Элиноры был в своем роде достопримечательностью: он выдавал себя за вождя давно вымершего воинственного племени ирокезов, воспетого некогда славным Фенимором Купером, отличался красноватым цветом лица (злые языки утверждали, что это явилось результатом злоупотребления алкоголем), но зато, по мнению Элиноры, «правил автомобилем, как бог»…
