По тропам Срединной Азии - [33]

Дом ладакского аксакала Абдул Разака оказался идеальным местом для отдыха — чистый, с обширным садом, просторным двором и хорошими конюшнями. Абдул довольно бегло говорил на лхасском диалекте тибетского языка, проведя несколько лет в Лхасе; его семья имела твердую репутацию среди торгового люда Центральной Азии. Один из его старших братьев был аксакалом в Кашгаре, другой — в Лехе, а третий возглавлял крупное торговое представительство в далекой Лхасе. Помощь аксакала оказалась для нас неоценимой. Мы не без удовольствия провели вечер с человеком, великолепно знавшим племена самых разных районов Центральной Азии. Утро следующего дня было заполнено деловыми визитами к местным властям.

Яркенд показался нам более деловым и процветающим городом, чем Хотан. Это главные торговые ворота в Индию и Афганистан. На их крытых базарах и в чайханах, или ресторанах, всегда стоит разноязычный гомон. Яркенд — самый большой оазис в стране. Он прекрасно орошается посредством системы каналов, здесь возделывают рис, экспортируемый в Хотан и Кашгар. Кроме риса в оазисе выращивают кукурузу, пшеницу, ячмень, хлопок, лен, коноплю, кунжут и табак. По последней официальной переписи, в оазисе проживают более 200000 человек. Сам Яркенд разделен на две части: мусульманский город, или Конешар, окруженный кирпичной стеной с несколькими башнями, и китайский, или Ханьчьен, лежащий к северо-западу от центра. Афганское правительство держит в Яркенде консула, который, хотя официально и не признается китайцами, наблюдает за жизнью афганской колонии и блюдет ее интересы в оазисе. Самыми ценными товарами афганского экспорта считаются опиум и бадахшанские лошади. Торговля эта ведется тайно, контрабандистов обычно наказывают. Несколько лет назад вывоз бадахшанских лошадей был запрещен эмиром. Афганские торговцы, отправляясь в Китайский Туркестан или в другие места, обязаны давать подписку, что вернутся со своими лошадьми обратно. Однако несмотря на эти строгие меры, породистых скакунов можно легко приобрести на яркендском рынке, причем торговля ведется через киргизских посредников.

Основная доля экспорта и импорта Яркенда приходится на Индию, и поэтому индийская колония самая многочисленная в оазисе. Местные власти делали все возможное для снаряжения экспедиции. Член яркендского городского магистрата, по происхождению кантонец, представлял тип чиновника, неравнодушного к географическим и археологическим исследованиям. Он заверил нас, что из Пекина были получены письма, извещавшие о нашем прибытии, и он не может понять отношения к нам хотанских властей. Кантонец добавил, что Ма таджень после убийства кашгарского титая лишился рассудка.

Завершив официальные визиты, мы направились в шведскую миссию, где находились церковь, школа, больница и дома для сотрудников. Это было наше первое соприкосновение с Европой после полугодового путешествия по Ладаку, Каракоруму и Хотану. Днем нам нанес ответный визит член городского магистрата, который прибыл в сопровождении кавалерийского отряда, вооруженного русскими винтовками и саблями. Белогвардейские войска, отступив в Синьцзян, побросали большое количество оружия и боеприпасов, и поэтому у китайских солдат было русское оружие. Кантонец проявил интерес к картинам профессора Рериха и высоко оценил серию полотен, написанных на китайские темы.

За деловым днем последовал спокойный вечер. Возвращая в Хотан конвой, мы подарили солдатам по три доллара. Они выразили желание продолжать службу в нашей экспедиции и просили, чтобы мы сообщили об этом генерал-губернатору. Их место заняли солдаты в черных тюрбанах, присланные из местного гарнизона.

Было чудесное ясное утро, когда мы вышли из Яркенда. К западу и северо-западу от оазиса на бледном небе четко выделялись снежные хребты. Там, далеко за снежными грядами, лежали высокогорья великого Памира и очаровательная пограничная страна, которую удалось посетить лишь немногим.

Первый этап нашего пути пролегал вдоль возделанных полей и цветущих деревушек яркендского оазиса. Утром мы доехали до Кок-рабата. Лагерь окружила большая толпа местных жителей, разошедшихся только в сумерках. В деревнях о нас ходили всевозможные слухи, и всем хотелось взглянуть на пришельцев.

На следующий день мы были в Кизил-базаре, наполовину разрушенном селении с обширной пустынной равниной, называвшейся Кара-кум или «Черные пески». Следующая часть пути до Янги-гисара пересекала пустынную область с отдельными деревушками и с небольшими клочками возделываемой земли.

В Янги-гисар мы прибыли вечером и были тепло приняты доктором Андерсоном и его семьей. Вечер провели с гостеприимными миссионерами в светских разговорах о жизни в провинции, о богатейших минеральных ресурсах, скрытых в недрах вокруг Янги-гисара, и горах к западу от оазиса.

Расстояние от Янги-гисара до Япчана наш караван преодолел за шесть часов. Еще в дороге мы почувствовали силу притяжения большого процветающего города: мимо нашей колонны тянулись вереницы китайских повозок, груженных товарами, кавалькады всадников. Япчан — последнее большое селение перед Кашгаром. Мы расположились в поле около деревни, и, как всегда, сразу же собралась толпа доброжелательных тюрков, наблюдавших за нами на расстоянии. В лагерь пришел маленький мальчик с национальным струнным инструментом и исполнил народные песни, многие из которых были сочинены в дни злосчастного Якуб-бека.