По слову Блистательного Дома - [9]

– Крутая штука, – подхватил украшение Андрюха.

Вот кому было все равно – где, как, когда. Главное, здесь уже. Вернее друга, чем этот казачий сын, у меня не было, нет, да и не будет никогда.

– Что пристали к человеку? Не видите – не в себе он. Разберется – сам скажет. Ты вообще хоть что-нибудь помнишь?

– Как из «Салян» вышел – помню. И как утром в парке проснулся, помню. Уже вот в таком виде, – развел я руками. – Да, Андрий, позови еще пару ребят. В дом чужих не пускать.

– Сделаю.

– Не сиди. Делай.

Он недовольно нахмурился. Хороший человек Андрий. Строптивый только.

– В доме и так четверо. – И предусмотрительный. Добавил: – Андрюхины. Муха без спроса не пролетит.

– Андрюха, дай посмотреть, – не сдержала любопытства половина, протягивая руку к странному украшению.

– Постой. На вот лучше тебе.

И я поволок из-за пазухи предусмотрительно упрятанное туда ожерелье. А вот с венцом странная штука получилась. В машине я его снял. Когда надел? Наверно, когда из багажника трофеи доставал.

Да так и оставил. Странно. Мне вообще-то и шапка мешает. А тут на такую тяжесть и внимания не обратил. И дети не тронули.

От размышлений оторвала тишина, воцарившаяся в помещении. Все, не отрываясь, смотрели на добытое из-за пазухи сокровище. А мне вот почему-то потребовалось усилие, чтобы осознать это ожерелье чем-то иным, чем украшение. А ведь действительно, похоже, хороших денег стоит. Весьма хороших. Увесистая такая вещица. Не по виду. Золото, серебро, камней многоцветье.

– Как красиво, – протянула супруга. Приняла. Тонкую руку утащила вниз тяжесть украшения. – Ой, тяжелое. Это что, золото? Как много. Пойду, примерю.

Встала, ушла в спальню. Из-за двери раздался громкий вздох.

– Ильхан, ты бы сначала оценил его. А то вдруг такое дорогое окажется, что с головой снимут, – присоветовал Андрий.

Странный он, этот добродий со Львовщины. Во многих вещах не хуже профессора разбирается. Вот и сейчас. Я только начал калькулировать, а он, похоже, уже и оценил, и взвесил, и продал. Во тьме его прошлое. Никто о нем ничего не знает. Пять уже лет как со мной рядом стоит, а кто он, откуда – ничегошеньки не знаю. Но верю этому человеку. Сильно верю.

Познакомились мы с ним смешно. Как в кино. Я тогда еще не женат был. Поехали мы как-то с Андрюхой на речку. Барышень взяли. Выпить, закусить. Сидим. Речка шумит. Листья шелестят. Мясо на углях шипит. Девицы кокетничают. Мы пьянствуем потихоньку, да и они от нас отстать боятся. Красота и взаимопонимание. Один Андрюхин бодигард тверез. Бдит.

А недалеко от нас сугубо мужская компания гуляет. Не люблю я такие соседства, но они попозже приехали и расположились. И мы им, видно, напротив, понравились. Неудивительно, с нами шесть дам, одна другой лучше.

А компания веселилась угрюмо. Мрачные такие мужчины. С войны, наверное, приехали. Тогда по всему Кавказу войны гремели. А у нас спокойно было. Вот эти солдаты удачи и повадились к нам на отдых ездить.

Какой тогда Андрий повод выбрал, чтобы к нам подойти, я не помню. Приняли мы его как положено. Бокал подали, к столу пригласили. А он не чинился, выпил, сел, поболтал о пустяках, пару анекдотов траванул. Хороший человек. Только глаза грустные.

– Смотрю я на вас, – говорит, – и люди вы хорошие.

– Да мы и так хорошие, даже когда ты на нас не смотришь, – отвечаем.

– И обижать вас не хочется, – добавил.

Засмеялись мы. И он засмеялся. Точно, приезжий. Наши знают – нельзя людей обижать – обидятся. А мы с Андрюхой молодые были тогда и очень обидчивые. И качество это наше было широко известно.

– А не хочется – так ты и не обижай, – предложил Андрюха.

Но тот пропустил идею мимо ушей.

– Трое вас, – говорит, – а девушек шестеро. Мы так совсем одни. Несправедливо, – пригорюнился. – Давай так и сделаем. Пусть три девушки с вами останутся, а остальные к нам пойдут. Вы как, девушки, согласны?

Точно, приезжий. Даже не понял, как близко к нему смерть подошла. Стоит. Улыбается. Косу гладит.

И этот пень сидит, улыбается. Ну мы ему тоже улыбнулись. Восток. А убивать нехорошо – гость. С нами один хлеб кушал. Да ладно. Отойдет на пяток шагов.

И перестанет быть гостем. Мертвым наемником станет.

А дружки его уже терпение потеряли, на нас смотрят, на девушек, по-волчьи так смотрят. Думают, как делить будут. Я еще про себя смеялся тогда. Они, наверное, думали, что очень страшно выглядят. У Сашки под курткой автомат немецкий. Хеклер-Кох называется. У Андрюхи за поясом два ТТ было. Ну и я за город голый не поехал.

– Куда торопишься, гость дорогой? Посиди, поешь. Вот виноград американский попробуй. Очень вкусный.

Как не пошутить с хорошим человеком? Я взял большую кисть винограда и протянул ее грустноглазому. Он взял ее. Удивился заметно. Наверное, не так, с его точки зрения, должен себя вести человек, которого таки напугали. А себе я взял яблочко. Люблю яблочки. Меня так в детстве папа называл. А потом душегубы в Приднестровье, Таджикистане, Сербии. Много где. Везде по-разному. Но яблочко. А все потому, что любил этим самым плодом в лоб несимпатичных людей бить. Если сорт соответствующий выберешь, то эффект не хуже, чем от кулака, а то и лучше. И руки не болят. Крови опять же нет. Только сок яблочный.