По следам зла. Отчеты профайлера - [13]

Я тянул время и позволил Вальтеру Крабонке рассказать новую версию событий. Стенографистка записывала все его показания, хотя они и не имели большого значения.

Наконец я дождался. Зазвонил телефон, на том конце провода был мой коллега.

«ПЯТНА КРОВИ В ПОДВАЛЕ СОВПАДАЮТ С ГРУППОЙ КРОВИ ЖЕРТВЫ – ВТОРАЯ ПОЛОЖИТЕЛЬНАЯ».

Это означало всего лишь, что кровь, обнаруженная в подвале, принадлежала к той же группе крови, что и кровь Агнес Брендель, и имела тот же резус-фактор. Каким бы обнадеживающим ни был результат, мне необходимо было учитывать, что такое сочетание характеристик применимо и ко многим другим людям. В Германии чуть более сорока процентов населения имеют вторую группу крови. Аналогичная ситуация и с обнаруженным резус-фактором. Но насколько вероятным было теоретическое предположение, что какой-то другой человек с идентичными характеристиками крови истекал кровью в подвале Вальтера Крабонке?

Я мог с уверенностью предположить, что Вальтер Крабонке и был убийцей Агнес Брендель. С другой стороны, это утверждение порождало дополнительные вопросы. Как можно было связать этот факт с установленным временем смерти? Согласно заключению, Агнес Брендель, скорее всего, была убита днем 1 января – через три дня после встречи с Вальтером Крабонке. И как следует оценивать показания, сделанные Эгоном Финком и многочисленными свидетелями, которые утверждали, что видели Агнес Брендель или выпивали с ней после того, как она покинула забегаловку Гарри Штельцеля? Осталась ли тогда Агнес Брендель у Вальтера Крабонке или вернулась к нему в квартиру еще раз? И когда именно он убил ее? Так что допрос был еще далек от завершения, но теперь ситуация изменилась в нашу пользу. Теперь мы могли более уверенно задавать вопросы и выдвигать обвинения.

Я вернулся в комнату для допросов, снова сел рядом с Вальтером Крабонке и заявил ему, что дела его совсем плохи и что он арестован по подозрению в совершении преступления. Я рассказал ему об обнаруженных следах крови и результа- тах серологического исследования. Из свидетеля Вальтер Крабонке превратился в обвиняемого. Поэтому я обязан был спросить, желает ли он продолжать давать показания, хранить молчание или все-таки обратиться к адвокату. Он посмотрел на меня вопросительно, как будто удивился, что я снова предлагаю ему адвоката, и на этот раз тоже отказался от своего права. Я почувствовал облегчение, потому что адвокат наверняка посоветовал бы ему не давать показаний до особого распоряжения. Теперь же мы могли продолжать задавать наши вопросы.

Что сразу бросилось в глаза: его спокойствие и кажущаяся уравновешенность куда-то испарились. Он начал что-то нервно бормотать, а потом замолчал на несколько минут. Крабонке сидел неподвижно, сигарета потухла в его пальцах, и он тут же прикурил новую. В какой-то момент он начал тихо и протяжно плакать. Через несколько минут мужчина попросил у меня новый лист бумаги. «Только на нем ничего не должно быть. Он должен быть чистым», – пояснил он. Я взял чистый лист со стола и дал ему. Некоторое время он просто смотрел на бумагу, на которой «ничего не было». Мой коллега и я старались не отвлекать Вальтера Крабонке от процессов, происходивших в тот момент в его голове. Мы просто замолчали и ждали. Иногда молчание тоже является тактикой допроса.

Наконец, Вальтер Крабонке, похоже, решился. Детским и слегка дрожащим почерком он что-то написал в верхней трети листа. Потом скомкал его, задумался, но потом снова расправил бумагу и пододвинул лист ко мне. На нем было написано: «Это я убил ту женщину. Она поднималась ко мне в квартиру».

Это я убил ту женщину. Она поднималась ко мне в квартиру.

Я не выдал своего облегчения, потому что теперь нам предстояло подкрепить признание доказательствами, чтобы оно имело силу в суде. Теперь мы знали, кто был преступником, но нам не было пока известно, как именно произошло преступление и зачем Крабонке расчленил тело. И то и другое было очень важно для приговора и избрания меры наказания.

Итак, допрос не закончился, но я подумал, что пришло время перевести дух. Я спросил Вальтера Крабонке, не принести ли ему чашку свежего кофе, чтобы тот немного успокоился. Он молча кивнул. Я вышел из комнаты для допросов, сообщил информацию ожидающим меня коллегам и взял кофе.

После признания Вальтер Крабонке, казалось, почувствовал облегчение. Он охотно и подробно описал, как именно произошло преступление. Он начал болтать почти как человек, который рассказывает своим друзьям или приятелям о прошлых выходных или о последней ссоре с женой. Подбор слов и интонация иногда были уж чересчур откровенными. Но все ли происходило именно так, как он описывал?

Его окончательная версия событий была такова: в квартире произошла ссора. Внезапно Агнес отказалась ложиться с ним в постель. «Она начала нести что-то про своего парня и вдруг захотела выпить пива и шнапса». От вина она отказалась наотрез. «Тогда я ударил ее, потому что вышел из себя! Я чувствовал себя глупым мальчишкой. Сначала она хотела, а потом не захотела!»

После удара Агнес Брендель стукнулась головой о дверной косяк и рухнула на пол без движения. Он отнес ее в кровать в надежде, что ей станет лучше. Внезапно ее дыхание стало коротким и прерывистым, как будто она задыхалась. Когда ее вырвало, Крабонке накричал на нее и стал трясти. Так он хотел помочь ей, «ведь я прошел курсы оказания первой помощи». Но Агнес Брендель не реагировала на его манипуляции. В конце концов он понял, что женщина мертва, и стал размышлять, что делать дальше. Опьянение ушло, сменившись отчаянной трезвостью. Крабонке хотел сначала вызвать «Скорую помощь», но отказался от этой идеи, опасаясь попасть в тюрьму. Вместо этого ему пришло в голову раздеть Агнес догола и отнести ее обнаженный труп в свой подвал. Так он и сделал, но сперва завернул его в простыню. Затем он выкинул одежду и сумку женщины в контейнер для использованной стеклотары возле своей квартиры. После этого он пошел спать. Только на следующий день он приступил к разделке трупа – «ужасная вещь», как выразился Вальтер Крабонке. Так он хотел «надежно избавиться от нее».