По следам Таманцева - [4]

Так вышло и на этот раз. Помочь мне взялся представитель «Белазсервиса», который работал в Восточной Сибири. Звали его Александр, а вот отчество он имел редкое — Оттович. Разгадка его появления у белорусского парня не таила в себе никакой интриги: его дед, как истинный патриот своей Родины, назвал своего сына и будущего отца моего партнёра в честь руководителя экспедиции на пароходе «Челюскин» — Отто Юльевича Шмидта.

Чётко уловив суть предложения и цепко удерживая в своих руках ситуацию, Александр Оттович сразу же заявил, что представители его фирмы не ездят в Минск на машинах, потому что это неудобно и долго. Но помочь мне белорусские сибиряки могут и сделают это в рамках сотрудничества Беларуси и России.

— Если ваш журнал или какое-то издательство напишет бумагу с просьбой помочь вам съездить в творческую командировку, чтобы осветить жизнь тех, кто каким-то образом был связан с Беларусью в годы войны, наша бухгалтерия не будет иметь претензий.

И вот я мчусь, хотя к поезду, который огибает Байкал, это мало относится, по просторам Сибири на встречу с очередным своим героем.

Коловратов

Коловратов нехотя открыл глаза. Что-то щекотало в носу. Увидел рядом Коровина, который травинкой осторожно касался его лица.

— Начальство тебя зовёт, — сказал Коровин.

В госпитале Коловратов пробыл до июня сорок четвёртого, затем снова вернулся в часть. Всё это время он пытался разыскать или хотя бы узнать что-либо о судьбе спасённой им девчонки. Но всё было напрасно. Группой командовал новый командир, да и задачи у неё были иные.

Но в начале августа его разыскал Граббе, и он оказался в составе совсем уж крошечной группы из трёх человек. Третьим был радист Коровин, долговязый белобрысый парень, начавший войну, наверное, не более года назад.

— Выспался? — спросил Граббе.

— Угу, — буркнул Коловратов.

— Пойдёшь со мной, — сказал командир, — Лёша нас подстрахует.

«Тоже мне, страховщик», — подумал Коловратов.

Но ничего не сказал.

Они пошли к опушке леса, где была назначена встреча.

Коловратов знал свою роль. Он, громила-телохранитель, всегда должен возвышаться за спиной Граббе и таким образом играть окружение короля — грозное, неумолимое, беспощадное. Сам же король — аристократ, говорит тихо, но каждому его слову внимают при полном молчании.

Какой-то больший чин контрразведки, вручая Граббе медаль, назвал его полиглотом. Коловратов долго не мог запомнить это слово, пока не соотнёс его со словом «проглот». Оказалось, что его командир «проглотил» в своё время несколько языков, в том числе и польский.

Вообще-то награды у закордонников — вещь редкая. Дают их за большие заслуги, и чаще всего посмертно. С чем это связано, Коловратов до сих пор не может понять.

На встречу пришли двое. Без преувеличения — две их уменьшенные копии. Переговорщик — маленький, холёный, в сапогах, бриджах и некоем подобии френча. Второй едва угадывался за его спиной, но угрюмым и грозным видом старался показать своё назначение и роль. На нём была кепка, брезентовая куртка, в правой руке — «шмайссер», с каким-то шиком примотанный к предплечью кожаным ремнем. Всё это должно было, видимо, говорить о том, что он и автомат — одно целое. Но Коловратов, хотя и не учился в вузах, знает, что если человек выпячивает что-то, значит, он что — то пытается спрятать. А что может прятать эта «уменьшенная копия» Коловратова, как не собственную неуверенность?

Граббе так быстро говорит по-польски, что Коловратов не понимает, о чем идёт речь. Хотя, о чём бы она ни шла, всё было просто и ясно, как божий день. Болтаясь по лесам и выдавая себя то за жовнеров Армии Крайовой, то за некую третью силу, которая возжелала бороться с Красной Армией и Советами, они не только выявляли подозрительные группы оставшихся в тылу немцев вооружённых людей и сообщали о них руководителям операции, но и устанавливали контакты с нарождающимся бандподпольем.

Эти прощупывания, намёки, разговоры вокруг да около мог вести только Граббе. И у него никогда не было срывов. Его внутренняя аристократичность была неким знаком, который вызывал к нему доверие, помогал выглядеть своим среди чужих. Он не выглядел советским, а это первое условие не для успеха даже, а только для начала переговоров.

В разговоре Коловратов часто слышит слово «пан». Вот и сейчас:

— Цо пан хце?

Чего хочет пан Граббе, ему ясно. А чего хочет пан Коловратов, никого не интересует. А он хочет выспаться хоть раз за всю неделю. Не мешало бы попариться в баньке, потом выпить чарку водки или, на худой конец, самогонки.

Думая об этом, Коловратов как-то выпал из своей роли. Наверное, этот птичий шипящий язык его усыпил. Шевеление в кустах он заметил с опозданием и, не целясь, выстрелил. В это же мгновение что-то рвануло его за плечо, закрутило по спирали и невыносимой тяжестью прижало к земле.

Собственно, чему было удивляться. Если их подстраховывал Коровин, то и «контактёры» должны были позаботиться о своей безопасности. Коловратов застрелил страховщика переговорщиков, а Коровин, поскольку держал на мушке тех, с кем они разговаривали, положил их, но зацепил и Коловратова. Кто стрелял и попал в Граббе, было непонятно. Словно кто-то специально держал его на мушке и точно выполнил поставленную задачу.